Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

— Видел, как надо бить «шмитов»? Молодец! Так и держись!

Ощущение причастности к одержанной группой победе очень важно для молодого летчика. После посадки Пишкан поздравил с победой и Янгаева. Янгаев доложил, что он видел и чего не видел во время боя.

— Ничего… — заметил Пишкан. — Так и держись… По мере того как будет появляться боевой опыт, начнешь видеть все и не будешь так напряженно летать.

Многие воспитанники капитана Пишкана стали замечательными воздушными бойцами. Сам он во время войны произвел 436 боевых вылетов, из них 180 — на воздушную разведку. Лично сбил 15 самолетов противника. Боевые заслуги И. А. Пишкана отмечены орденами Ленина и Краевого Знамени. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Умер Иван Анакиевич Пишкан после войны от тяжелой болезни.

…Молодые летчики Янгаев, Кривошеев, Червинский приобретали боевой опыт, мужали в боях, превращались из молодых в «старичков». Я был очень рад, когда мне пришлось ставить им задачу уже как ведущим пар на боевые вылеты.

Не все из числа молодых, пришедших в полк летом 1943 года, дожили до победы. Николай Зонов и Юрий Гунченко погибли в боях.

Многие воспитанники нашего полка в послевоенный период стали зрелыми авиационными командирами. И. А. Янгаев и П. И. Червинский стали авиационными генералами. Г. В. Кривошеев в звании полковника авиации уволился в запас и работает на гражданском поприще.

Жарким летом сорок третьего года войска Южного фронта, очищая от противника Донбасс, выходили к городу Сталино. Гитлеровцы поспешно уничтожали заводы, шахты, подрывали наиболее крупные и красивые здания в городе.

Совершая как-то очередной вылет на разведку, я с напарником вышел к городу с юго-запада. С воздуха было трудно рассмотреть улицы. Осенью сорок первого года я [214] проезжал Сталино. Город был в пожелтевшей листве. Мне он показался уютным, я видел много красивых зданий. А вот сейчас черный дым пожарищ закрывал целые улицы. На железнодорожной станции горели цистерны, видны были вспышки взрывов.

8 сентября промышленный центр Донбасса был освобожден нашими войсками. 11 сентября наш полк произвел посадку на расчищенную полоску аэродрома Центральный города Сталино. Полевой аэродром был захламлен боеприпасами, сгоревшими самолетами, листовками. В зданиях, расположенных на аэродроме, вели работу по разминированию саперы. Всюду были выставлены знаки для безопасного прохода по аэродрому.

Личному составу полка был дан отдых на несколько дней. На заминированном аэродроме не отдохнешь, поэтому мы вывезли личный состав в ближайший поселок. Там немцы зданий не минировали, и этот вариант нас устраивал. Из поселка на аэродром выезжали с рассветом. Дорога шла мимо кладбища фашистских вояк, судя по надписям, здесь были представлены фашисты всех мастей: испанские (из «голубой» дивизии), итальянские и, конечно, немецкие. Но захоронили, по-видимому, небольшую часть: на подступах к городу валялось полно трупов. Гитлеровцы отступали так быстро, что не успевали хоронить.

В паре с моим заместителем капитаном Евтиховым вылетели однажды на рекогносцировку одного из запасных аэродромов. Наши танкисты стремительно продвигались к Запорожью и Мелитополю. Мы отставали с базированием. Вновь надо было подыскивать аэродром. Приземлились в нескольких километрах от Шахтерска. Наш новый аэродром назывался Катык. Зарулили, выключили двигатели, закрыли фонари.

Поле, на которое мы сели, нас удовлетворило. Ровное, задерненное. Попадались кустики полыни. Сильный запах напоминал мне родное Поволжье, Волгу, места, где прошло мое детство. Не торопясь пошли с капитаном Евтиховым по полю, обмениваясь впечатлениями.

Оглянулись и увидели, что вокруг наших самолетов собираются люди. Явление, в общем, обычное. Когда мы производили посадку на новых полевых площадках, из близлежащих поселков прибегали сначала дети, а за ними и все жители.

На этот раз у наших «яков» собралось много детей а женщин. Подошли старики. Мы поздоровались. Я снял с головы шлемофон. [216]

— Товарищи летчики! Как же это понимать: летчику Еремину подарил вроде бы самолет колхозник?.. Как же это он подарил?

Понятно… Прочитали дарственную надпись на моем «яке». О Головатом, о его почине, конечно, ничего не знают — жили-то на оккупированной земле.

Уже привычно я рассказываю, кто такой Головатый, как он приобрел самолет и как на это отозвались люди по всей стране.

Здесь, как и во многих других местах, где приходилось об этом рассказывать, слушали с большим вниманием, удивлялись. В конце разговора старик взял у девушек букет полевых цветов и протянул мне:

— Вот, дорогой летчик Еремин! Сейчас у нас нет средств, чтобы приобрести боевой самолет… Примите от нас этот букет полевых цветов с шахтерской земли!

Я взял цветы, поблагодарил от имени летчиков. А старик продолжал:

— Много горя принесли нам фашисты. Шахту нашу затопили. Но мы ее скоро откачаем и начнем выдавать уголек на-гора. Вы уж пропишите про это слово шахтеров…

Я обещал это сделать обязательно. Мы попрощались с жителями поселка, взлетели, сделали прощальный круг и вернулись на свой аэродром.

О нашей встрече рассказали летчикам. Слово свое я сдержал: дал материал во фронтовую газету об обязательствах шахтеров откачать шахту в районе Катыка. И еще я понял: мы освобождаем наши земли и теперь независимо от меня самолет Ферапонта Головатого начинает работать в новой роли — в роли «крылатого агитатора».

Так оно и оказалось. Немало было в дальнейшем на моем пути встреч с населением, подобным той, что произошла на поле у Катыка. Были такие встречи на нашей земле, были и за ее пределами — в Польше, Румынии, Венгрии, Чехословакии. Не все знали о патриотическом поступке Головатого, не всем этот поступок был понятен, и люди разных национальностей слушали меня, безмолвно восхищаясь человеком, который в самый тяжелый период отдал все, чтобы приблизить победу.

После прорыва Миус-фронта наши войска гнали гитлеровцев до Мелитополя. Зацепиться им было не за что. 10 сентября [217] 1943 года был освобожден город Мариуполь (ныне Жданов).

Закрепились фашистские войска на оборонительном рубеже, созданном по правому берегу реки Молочная. Центральным узлом обороны на этом рубеже стал город Мелитополь. Линию обороны гитлеровцы назвали «Вотан». Она имела протяженность вдоль фронта примерно 150 километров от Азовского моря на север и была укреплена в глубину от десяти до сорока километров. Новый рубеж обороны противника прикрывал низовья Днепра и подступы к Крыму с севера.

Теперь нам, воздушным разведчикам, предстояло изучить характер оборонительных сооружений на линии «Вотан». Предстояло фотографировать отдельные, наиболее важные участки обороны и на себе чувствовать степень насыщенности линии «Вотан» огневыми средствами.