Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

8 апреля 1944 года, утром, после артиллерийской и авиационной подготовки войска 4-го Украинского фронта перешли в наступление. Самыми тяжелыми были первые два дня. Основной удар наносился через Армянск в направлении Ишуньских позиций. После первого стремительного натиска продвижение наших наступающих войск застопорилось: противник нанес сильный контрудар и потеснил передовые части наступающих армий. К исходу двухдневных боев мощным ударом наши войска прорвали, скажем даже — проломили вражескую оборону и неудержимо ворвались в северный Крым.

Авиация противника в те дни пыталась активно противодействовать нам в воздухе. Ил-2 и Пе-2 непрерывно обрабатывали вражеский передний край, поэтому в воздухе мы видели в основном немецкие истребители типа Ме-109 и ФВ-190. Иногда появлялись пикировщики Ю-87, но их было немного. Тяжелых бомбардировщиков типа Хе-111 и Ю-88 я в те дни не видел вообще. Наши истребители активно вела бои с «мессершмиттами» и «фокке-вульфами», прикрывая [242] войска с воздуха. В отдельных районах над передним краем велись скоротечные воздушные бои небольшими группами истребителей. Как только оборона противника была прорвана, активность немецкой авиации заметно поубавилась.

Сопровождая в первый день наступления группу Ил-2 в район Сиваша, я видел мощный и стремительный натиск наших войск. Над Сивашом стояло дымное облако. Облако расширялось на глазах, закрывая большую площадь, и поначалу я решил, что это — результат сильного пожара. Но дымные очаги быстро возникали в разных местах и, присмотревшись, я понял, что это наши саперы ставят дымзавесу. Наступление развивалось столь стремительно, что штурмовикам стоило немалых усилий ориентироваться в быстро меняющейся динамике боя, чтобы своевременно переносить свои удары в глубь вражеских позиций. Уже не в первый раз сопровождая штурмовиков, я отдавал должное их мастерской работе и умению разбираться в сложнейшей наземной обстановке. Это были очень опытные летчики. Израсходовав боезапас, они продолжали делать заходы на вражеские позиции, оказывая моральное давление на противника: немцы настолько боялись этой бронированной хорошо вооруженной машины, что порой один только вид Ил-2 лишал их воли к сопротивлению. И очень любила трудяг-штурмовиков пехота. От нас, истребителей прикрытия, зависело, чтобы Ил-2 успешно отработали над вражескими позициями, и мы, конечно, были готовы в любой момент встретить противника и связать его боем.

Я с напарником в составе группы летчиков 73-го гвардейского полка сопровождал две группы Ил-2 1-й штурмовой авиадивизии. Штурмовики шли в район Ишуньских позиций. Над целью встретили шестерку ФВ-190 и четырех Ме-109. Часть наших истребителей надежно прикрыла Ил-2, и «горбатые» начали работу. Оставшаяся часть группы сковала боем истребителей противника.

Летчики 73-го авиаполка показали отличное взаимопонимание в бою. Хорошо взаимодействуя, они отсекли «фокке-вульфы» от «мессершмиттов», и вскоре «мессершмитты» вообще ушли. Мы продолжали драться с ФВ-190, и мне удалось одного сбить. Вероятно, у него вышел из строя двигатель: он сел на фюзеляж на небольшое высохшее озеро. При скольжении по грунту за ним оставался длинный темно-коричневый след. Наши наземные войска подтвердили двух сбитых нами ФВ-190. [243]

Наступление успешно развивалось по всему фронту. В частях объявили о переходе в наступление и Отдельной Приморской армии в направлении на Керчь. По всему Крыму началось преследование противника, отходящего к Севастополю. На отдельных участках истребители ФВ-190 и Ме-109 вели активные бои. Основными аэродромами противника в те дни по-прежнему оставались аэродромы Веселое и Сарабузы. Аэродром Веселое под Джанкоем был объектом нашего внимания еще в ту пору, когда мы базировались в Шотово, в Северной Таврии. Я сам в паре с майором Куделей в декабре сорок третьего года летал на разведку в район этого аэродрома. Почти полгода этот важный объект в тылу противника не сходил с фотопланшетов разведчиков, в вот теперь пришла пора активных действий. Командующий воздушной армией приказал нанести удар по аэродрому Веселое.

Разведчикам 31-го гвардейского авиаполка была поставлена задача установить время максимального скопления на аэродроме вражеских самолетов. Когда время было установлено, разведчики-истребители Шапиро и Паршуткин произвели посадку на аэродроме штурмовиков и ознакомили их с расположением самолетов противника на данное время. Штурмовики уточнили свой маневр и порядок действий над целью. Все это заняло немного времени, после чего при полном радиомолчании группы Ил-2 были выведены Шапиро и Паршуткиным на аэродром Веселое. Этот налет был полной неожиданностью для противника. Ил-2 сожгли и повредили все самолеты, которые в то время были на аэродроме. Кроме того, был взорван склад с боеприпасами, уничтожены временные постройки и подавлено несколько зениток.

Когда через несколько дней наши войска овладели аэродромом Веселое и мы произвели там посадку, глазам нашим предстала картина прицельных ударов Ил-2. Аэродром представлял собой кладбище сожженной и искореженной техники. Его пришлось довольно долго расчищать. Летчики-истребители с восторгом комментировали работу штурмовиков:

— Ну спецы! Здорово расписались!

Гитлеровцы понимали, что во всем Крыму им больше зацепиться негде, и потому основная масса войск крымской группировки противника отходила под Севастополь. На наших оперативных картах каждый день фиксировались все изменения в обстановке. Изменения были значительные [244] и нам требовалось уточнять не только рубежи, на которые отходил противник, но и районы, которые занимали наши передовые части, особенно — танковые. Преследуя отступающие войска противника, танкисты часто отрывались от стрелковых частей, и связь с ними прерывалась. В таких случаях разведчикам 31-го гвардейского авиаполка ставилась задача устанавливать местонахождение танкистов и иногда — сбрасывать им вымпел. Это было подчас потруднее, чем следить за противником, поскольку наши танкисты прекрасно владели искусством маскировки. Однако же когда потребовалось однажды отыскать большую группу танков, скрытых обширной холмистой местностью, разведчики 31-го полка с задачей оправились, хотя танки и были отлично замаскированы. Танкистам был своевременно сброшен вымпел с приказом.

В ходе наступления мы перебазировались на площадки под Джанкой и Веселое. Сюда тянули наши летчики на самолетах, поврежденных в воздушных боях или подбитых зенитной артиллерией. Я немало повидал за годы войны, но в те дни мне не раз приходилось удивляться мастерству и находчивости летчиков. Однажды я видел, как произвел посадку самолет с очень серьезным повреждением крыла. Пробоина в крыле была такая, что в нее свободно мог пролезть взрослый человек. Так вернулся с очередного разведвылета летчик 31-го гвардейского полка Валентин Шапиро. Сам факт, что он сумел управлять самолетом с таким повреждением, сумел привести машину на аэродром и совершить посадку, свидетельствовал о большом опыте и высоком мастерстве летчика. В другой раз я осматривал самолет, у которого отсутствовала половина хвостового оперения… Не меньше искусства демонстрировали на земле инженеры и техники, которые в короткие сроки возвращали такие машины в строй. В полках своим мастерством выделялись специалисты по сложнейшему ремонту в полевых условиях. Это были смекалистые умельцы, которые для каждого случая придумывали хитроумные приспособления и своими золотыми руками возвращали в строй, казалось бы, безнадежно израненную машину. В 31-м гвардейском полку, к таким специалистам относился механик старший сержант Александр Андреевич Гай. И десятилетия спустя после войны летчики полка помнят этого незаурядного человека, его широкую натуру и золотые руки. Он не только умел восстанавливать боевую технику. Он мог и побрить, и постричь желающих, а когда порою задерживался подвоз продуктов (во время наступления это бывало), Гай, используя [245] всякие концентраты и все то, что можно раздобыть в данной местности, готовил прекрасные блюда. И потому летчики говорили: «За Гаем не пропадешь!», что само по себе было самым высоким признанием способностей этого человека.