Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

…Работы по-прежнему было много. Гитлеровцы откатывались на юг, и наша авиация действовала уже на предельном радиусе. На пятый день наступления мне и штурману 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии С. В. Григоренко штабом 8-й воздушной армии была поставлена задача по рекогносцировке новых посадочных площадок. Мы с Григоренко без промедления вылетели на По-2 для поиска и осмотра будущих аэродромов.

Площадки мы искали в широкой полосе от Джанкоя до Симферополя. Попеременно пилотируя, прошли межозерное дефиле Сиваша. С небольшой высоты внимательно осмотрели глубоко эшелонированную оборону противника. Даже сейчас, после того как бои уже переместились на юг, оборонительные сооружения производили сильное впечатление. По одному этому можно было судить, каков же был натиск наших наступающих войск, если менее чем за два дня такая мощная оборона была прорвана на всю глубину!

На земле еще наблюдались очаги пожаров. Повсюду — брошенная и разбитая вражеская техника, трупы лошадей, солдат. У железнодорожной станции Богемка лежал на фюзеляже Ме-109. Вероятно, был подбит. Мы отметили это место на карте. По дорогам, разрезавшим крымскую степь, шли наши войска. Пехотинцы узнавали трудягу По-2, приветствовали нас. Мы в ответ покачивали крыльями.

Аэродром Джанкой был сильно захламлен. К тому же, оказалось, минирован. На аэродроме работали саперы. К югу от Джанкоя мы осмотрели некоторые ровные участки полей. Обнаружив с воздуха очередное сравнительно ровное поле, произвели посадку. Заметили в отдалении несколько домиков, стоявших отдельно друг от друга. Подрулили к ним. Поле оказалось с уклоном, поэтому мы решили двигатель не выключать. Решили осмотреть состояние грунта. Только приступили к делу — видим, возле калитки одного из домиков женщина. Отчаянно жестикулируя, она указывает нам в направлении крайних домов. Смотрим в ту сторону: одна за одной от домов перебегают и скрываются серые фигуры. Гитлеровцы! Очевидно, какая-то небольшая группа, оказавшаяся отрезанной от основных сил.

Группа эта обречена, тем не менее получить от них в последний момент пулю у нас не было никакого желания. [246]

Когда взлетели, то увидели несколько вражеских солдат, перебегавших от домов к оврагу. Мы произвели посадку рядом с дорогой, по которой шли наши войска. Я подошел к пожилому майору и рассказал об этих гитлеровцах. Майор, подумав, ответил:

— Спасибо, товарищи летчики. Только далековато это… Нам к Симферополю надо двигаться. А им куда деваться? Сами выйдут к дороге. У них теперь одно на уме: где в плен сдаться.

Задание штаба армии по рекогносцировке новых аэродромов мы выполнили в поставленный срок. К 15 апреля, через неделю после начала наступления, наши войска вышли к внешнему оборонительному обводу Севастополя. Там, за мощной оборонительной линией, укрылось немало войск противника: части крымской группировки, избежавшие разгрома, и подкрепления, переброшенные в Севастополь из Румынии. Центральным узлом обороны была Сапун-гора — ключевая высота на подступах к Севастополю, которую невозможно ни обойти, ни заблокировать. Чтобы прорвать оборону, надо было брать Сапун-гору.

Войска начали готовиться к штурму Сапун-горы и города.

Мы теперь базировались на аэродроме Сарабузы, под Симферополем. Еще недавно разведчики 31-го полка с большим риском вели наблюдения за этим одним из самых крупных вражеских аэродромов в Крыму, а теперь здесь по-хозяйски расположились летчики нашей 6-й гвардейской дивизии.

В середине апреля в Крыму цвели сады. Настроение у всех было приподнятое.

Летчик 31-го гвардейского разведывательного полка Григорий Кривошеев торопился: неподалеку находилась его родная деревня, и командир полка разрешил ему навестить родных. Прошло много месяцев с тех пор, как он робко вошел в палатку Алексея Решетова. Теперь это был зрелый боевой летчик, который многому мог научить молодых. Он шел в Крым трудной дорогой боев, и вот он дом, рядом. Рукой подать. Село Бурульга — там уже наши войска…

Еще несколько дней назад, в разгар наступления, Кривошеев не удержался: возвращаясь с боевого задания, пролетел над родным селом. По некоторым характерным приметам, известным каждому опытному воздушному разведчику, [247] Кривошеев понял, что немцы из села уже ушли. И тогда он сбросил заранее заготовленный вымпел. Там была фотография и короткое письмо: мол, жив-здоров, наступаем, я здесь, рядом с вами, скоро увидимся…

Но вот село в наших руках, Кривошеев — жив-здоров, а получает от командира разрешение навестить родных. Вдвоем с другим летчиком он отправляется на По-2, и вскоре По-2 совершил посадку на окраине села. И здесь, на пороге дома, летчик узнал, что семьи у него больше нет. Нет матери — ее фашисты расстреляли; нет отца — отца гитлеровцы повесили; нет брата — брат, тоже летчик, в начале войны погиб, летая на бомбардировщиках СБ.

Кривошеев разыскал могилу отца и перезахоронил его. Посидел на могиле, послушал односельчан. Потом вернулся в полк — война продолжалась…

Наши войска усиленно готовились к штурму Севастополя. Взятие города ознаменовало бы окончательный разгром противника в Крыму. С воздуха гитлеровцы практически уже никакой поддержки не имели, наша авиация господствовала безраздельно. Поддерживать свои войска командование противника пыталось морем, и потому в те дни основные силы бомбардировочной авиации (Пе-2 и «Бостоны») 8-й воздушной армии работали над севастопольскими бухтами — бомбили причалы и вражеские суда, стоявшие под погрузкой и разгрузкой. В руках противника оставался один-единственный аэродром в Крыму — небольшая площадка на мысе Херсонес, прижатая к самому морю, и с этого аэродрома вражеские истребители пытались противодействовать нашей бомбардировочной и штурмовой авиации. Мы, конечно, надежно прикрывали наших бомбардировщиков и штурмовиков.

В памяти остался воздушный бой тех дней, когда я в составе группы летчиков 9-го гвардейского полка вылетел для обеспечения боевых действий Пе-2 и «Бостонов». Бомбардировщики имели задачу накрыть скопление вражеских судов у причалов.

Несколько небольших групп «фокке-вульфов» и «мессершмиттов» завязали воздушный бой с частью прикрытия, остальные продолжали сопровождать бомбардировщиков. Я был с той группой, которая сковала боем вражеских истребителей. Летчики 9-го гвардейского полка в наших ВВС пользовались заслуженной славой. Я имел возможность неоднократно в этом убеждаться. В тот раз гитлеровцы очень [248] быстро почувствовали, с кем имеют дело. Выстоять против мастерских атак летчиков 9-го гвардейского полка им было не под силу. Мне запомнился в том бою Амет-Хан Султан — будущий дважды Герой Советского Союза. Это был не первый наш с ним совместный боевой вылет, и всегда, наблюдая его в бою, я видел почерк безукоризненного мастера атаки. В боях над Крымом мы взаимодействовали с летчиками 3-го истребительного авиакорпуса, которым командовал генерал Е. Я. Савицкий.