Сюзан Нейпир - Волшебные миры Хаяо Миядзаки [litres]

Следующие полтора часа репортеры расспрашивали его о состоянии здоровья, о том, что он мог бы сказать своим многочисленным поклонникам в Корее о противоречивой работе «Ветер крепчает» и какая часть работы была для него самой приятной или самой трудной. Режиссер был вежлив и общителен. Судзуки, сидевший рядом с ним, иногда прерывал его своими репликами. Миядзаки объяснил, что завершает карьеру не из-за проблем со здоровьем, а из-за того, что ему надоело снимать полнометражные художественные фильмы: на их создание уходит всё больше времени и сил. Режиссер рассказал, что сосредоточится на чрезвычайно популярном Музее студии «Гибли», будет ходить в горы, возможно, посетит Киото. Миядзаки по-доброму отзывался о сотрудниках студии «Гибли», многие из которых работали с ним все тридцать лет ее существования, называл их «командой» и упоминал их огромный вклад в общее дело. Признав, что обязанности режиссера вызывали у него «недоумение» и «замешательство», он добавил несколько трогательных слов о красоте анимации, о том, что она «позволяет увидеть тайны мира», например, «движение ветра», или «работу мышц», или «куда падает взгляд». В ответ на вопрос о реакции Кореи на «Ветер крепчает» художник просто предложил людям пойти и посмотреть фильм, а мнение составить самостоятельно.

Дважды Миядзаки назвал себя «свободным». В реальности всё, конечно, сложнее. Карьера, охватывающая пять десятилетий, беспрецедентная преданность работе, способствовавшая созданию целого ряда шедевров, не превзойденных, пожалуй, ни одним другим auteur, и всемирная известность вряд ли позволят режиссеру стать настолько «свободным», чтобы остаток жизни провести гуляя в горах. Он также признался, что, «пока может водить», планирует каждый день ездить в свою мастерскую. Единственное упоминание о семье прозвучало, когда он выразил надежду, что жена и впредь будет готовить ему обеды в боксе бэнто.

Вопрос в том, сможет ли Миядзаки освободить свою душу, чтобы по-настоящему расслабиться и наслаждаться последними годами жизни. Он человек огромных противоречий и простых вкусов (он с большим удовольствием съест лапшу рамэн, нежели фуа-гра), который всю свою жизнь создавал сложные фантастические миры. Он обожает самолеты, но не любит летать и глубоко обеспокоен пагубными последствиями технологий. Он любит детей, но приходит в ярость, когда они целый день проводят за экраном вместо того, чтобы гулять на улице. По воскресеньям он занимается очисткой реки у дома, но предпочитает не примыкать к ярым защитникам окружающей среды. Он придает особое значение жизни, но в последние десять лет часто говорит о смерти.

Человек, который живет в своей голове и в своем необыкновенном воображении, в то же время очень болезненно осознает тьму окружающего мира. Всю свою жизнь он строил утопические миры, от фантастического европейского мира в «Калиостро» до эфирного царства после цунами в «Поньо» . Однако, как напоминает нам Карен Сэндс-О’Коннор, «поиск утопии обычно заканчивается двумя способами: либо ты разочаровываешься, либо возвращаешься домой» [323] Сэндс-О’Коннор. The Quest for the Perfect Planet , 181. . Во многих высказываниях Миядзаки легко найти разочарование. В частности, в последние десять лет он часто, как казалось, терял веру в японцев и Японию, которую, похоже, необратимо потрясли двадцать лет рецессии и тройной кошмар землетрясения, цунами и аварии на атомной станции. Тот факт, что режиссер предвидел катастрофу во многих своих фильмах, только всё усугубил. После атомной аварии в Фукусиме в марте 2011 года Миядзаки сказал: «История показала свое лицо» [324] Миядзаки. Zoku kaze no kaeru basho , 183. .

Разочарование проявляется и в его отношении к японской анимации, которую он отказывается смотреть. Это объяснимо, учитывая его вкус к спокойной жизни, но еще больше удивляет разочарование, которое он иногда выражает по отношению к студии «Гибли». Отношения режиссера с Такахатой, которые были так важны в начале карьеры, значительно ослабли, а младшие сотрудники его расстраивали. Миядзаки жаловался, что коллеги, похоже, заботятся о нем только потому, что он им платит, а молодых аниматоров обвинял в отсутствии таланта. Его мучительные отношения с сыном Горо, которого взяли в «Гибли» в качестве режиссера фильма, основанного на рассказах Урсулы К. Ле Гуин «Сказания Земноморья» , стали темой обсуждения таблоидов. К тому времени, как состоялась пресс-конференция, Горо, кажется, загладил свою вину успешной режиссурой фильма «Со склонов Кокурико» (Kokurikozaka kara, 2011). Молодому режиссеру Хиромасе Ёнэбаяси также удалось выпустить хит под названием «Ариэтти из страны лилипутов» (Karigurashi no Ariechi, 2010). Несмотря на эти относительные успехи, по словам Ёйти Сибуи, Миядзаки, казалось, «готовится к худшему» [325] Ёйти Сибуя, см.: Миядзаки. Zoku kaze no kaeru basho , 108. .

Но если бы Миядзаки был мизантропом, мы бы не смотрели его фильмы. У него бывают моменты энтузиазма и моменты отчаяния. В одном давнем интервью он рассказывал, как в воскресенье гулял у реки с женой и почувствовал, что «Япония – довольно хорошее место» [326] Миядзаки. Zoku kaze no kaeru basho , 123. . В его фильмах «довольно хорошая» Япония по-прежнему существует, на рисовых полях в «Тоторо», в коллективе купален « Унесенных призраками» , в духе обновления и надежды в «Поньо» и в эфирных садах фильма «Ветер крепчает».

Множество садов в фильмах Миядзаки воплощают его самое прекрасное представление о «доме», который, по мнению О’Коннор, является одним из объектов утопической тоски. И цветочная беседка Джины в «Порко Россо» , и «тайный сад» госпожи Эбоси в «Принцессе Мононоке» , и убежище Хаула в «Ходячем замке» дарят ощущение мира, уединения и спокойствия и, возможно, ведут в тот прекрасный сад из детства Миядзаки, где дети играли до страшной ночи воздушного налета. На момент написания этой книги режиссер заканчивает работу над короткометражным фильмом, о создании которого мечтал десятилетиями. Это фильм о жизни гусеницы – очередной привет детству и природе.

Миядзаки страдает, потому что любит мир и хочет быть его частью, но в то же время осуждает его и хочет всё бросить. Когда я брала у него интервью в феврале 2014 года, он словно метался между двумя этими полюсами. Он излучал удовольствие, наблюдая за детьми, играющими в детском саду студии «Гибли». Он рассказывал о том, какое удовольствие получил, когда открыл для себя «Сказки Гофмана» на новогодних каникулах. Он также заявил, что «не хочет стать очередным Куросавой», великим режиссером игрового кино, который продолжал снимать фильмы и после того, как утратил свой стиль. Упоминание Куросавы наводит на мысль об активной заботе Миядзаки о сохранении своего наследия.