Катерина Джеймс - Одуванчик: Воспоминания свободного духа

— Вас же зовут Катерина?

Этот человек оказался воспитанником Висты–дель–Мар, сиротского приюта, где я когда–то жила. Удивительно, что по прошествии стольких лет этот парень узнал меня. Он сказал, что хорошо помнит, как я привела однажды Боба Дилана на их территорию, и что за это меня посадили в карцер. Ха! Я не забыла, как они все насмехались надо мной и глумились над Бобом в тот день далёкого 1963 года, и какое унижение я тогда испытала! Я не стала ничего ему говорить, только повторила мои пророческие слова, сказанные всем им тогда:

— Я же говорила, что вы этого никогда не забудете.

Ещё он сказал, что я стала в приюте местной легендой. Я была дикаркой, и оказалась единственной, кому удалось оттуда сбежать. Ну вот, круг и замкнулся. Он заплатил пятьдесят центов за старую заигранную Rubber Soul и растворился в прошлом.

Утомлённые, выдохшиеся, потные, без сил, после десяти часов непрерывных обсуждений, споров и, в конечном итоге, упаковывания оставшегося непроданного хлама по коробкам до следующего раза, я предложила Джозефу за всю его безвозмездную помощь остаться и поужинать с нами. В другое время я бы расплатилась бесчувственными монетами, чтобы поскорее броситься в постель и заснуть, но в этот раз ощущение чего–то предстоящего воскресило от спячки мою душу. Вот если бы какой–нибудь чародей, подбросив монетку, забрал мои мысли о нём как о растяпе и дурне, и превратил бы меня в мечтательную школьницу, старающуюся изо всех сил произвести хорошее впечатление! Я приготовила для нас индийское карри и даже не заметила, как мы оказались в моей постели, такой страсти я ещё не испытывала. Мы любили друг друга до первых лучей восходящего солнца, и продолжили бы, но Джозефу пора было уезжать. Утром он улетал в Орегон, навестить своих родителей.

Джозеф работал актёром в местном театре и снимался в рекламных роликах, но, оказалось, подрабатывал ещё и столяром–краснодеревщиком. Он жил в простом каркасном крафтмане в Санта–Монике, который вечно перестраивался. Убранство было сродни кельи дзен–монаха. Ни дивана, ни ковра, просто чистенькая комната с простой кроватью и чертёжной доской, за которой он делал эскизы. В гостиной стояло пианино с небольшой фотографией в рамочке. Посмотрев повнимательнее, я обомлела; фотография Памелы, сделанная шесть лет назад у моего дома в Коннектикуте! Что это, игра Судьбы?

Джозеф приехал из такого места, о котором я мечтала всю жизнь. Он никогда не пробовал ни алкоголя, ни табака, и ничего другого контрабандного. Он вырос в большой уютной семье в сельскохозяйственном Орегоне и до сих пор посещал воскресную службу в церкви. Настоящий Джон–Бой во плоти, или, может быть даже, переодетый Иисус.

Куда я смотрела раньше? Джозеф оказался самым симпатичным из всех, на кого я когда–либо положила глаз, с небесно–голубыми глазами и светлыми волосами. Его руки были, как если бы их создал великий Микеланджело. Между нами была такая химия, о которой я даже не подозревала в её существовании. Мы занимались любовью, как занимаются ею боги — до рассвета, затем мы просыпались и продолжали заниматься ею, но уже как люди. Секс с Джорзефом — это как путешествие во времени, как если бы я, покинув своё тело, порхала бабочкой над луговыми цветами, или же оказалась в другом веке. Я никогда не знала, куда он меня уведёт, но без него я туда бы сама никогда не попала. Он как высвобождающий эйфористический наркотик, а я — полностью ему подвластная.

Наконец, я переехала в мою новую квартиру на Эль–Керрито–Плейс, а Джозеф, отказавшись от своей дыры в Санта–Монике, переехал жить ко мне. Мы вместе стали ходить в старую методистскую церковь на углу Франклина и Хайленд, там был самый лучший во всей Калифорнии орган. Джозеф вступил в мужскую группу утренних певцов, и мы не пропускали ни одного праздника или воскресного чаепития. Танцы проходили в церковном гимнастическом зале и были чудесно неестественны, как если бы мы переместились во времена невинных пятидесятых. На день Святого Валентина все стены зала были украшены красными, вырезанными из бумаги сердцами и розовыми искрящимися лентами. Сладкие печенья в форме сердечек и клубничный пунш для поддержания сил танцующим. Мы с Джозефом скакали под Бобби Дарина Queen of the Hop и медленно проплывали мимо других под Пасти Клайн Sweet Dreams of You. Снаружи во всю правили восьмидесятые, но, глядя на нас, вы бы этого ни за что не сказали.

К несчастью мой сын не был так очарован им как я. Он приблизился к самому сложному подростковому периоду (я бы сказала, к самому ужасному), он был доволен управляя мной, считая меня своей собственностью. Он восхищался Джозефом, но когда Джозеф стал устанавливать правила, мой сын превратился в дикого мустанга. Когда же Джозеф подвёл под свои требования разумную базу, мой сын изменил стратегию, и я оказалась врагом номер один.

— Подожди, вот узнаешь её поближе, пожалеешь, — стал он наговаривать ему в тайне от меня.

А во время полдника на фермерской ярмарке в Файэрфаксе, юный мастер Дамиан, вдруг бросил, якобы мимоходом:

— Ты начала стареть, мам. Смотри твои руки все в морщинах.

Я так и отпала.

С самого его рождения, я жила для него, и хотела дать ему всё, что не получила сама. Благодаря ему, я полюбила себя. Дамиан был моим смыслом жизни, моей опорой, но когда я влюбилась в Джозефа, мой малыш, моя маленькая мечта, превратился в сплошной кошмар. Он поставил меня перед выбором: либо он, либо Джозеф,

Приближалось Рождество, и Джозеф пригласил нас в Орегон, провести рождественские каникулы вместе с его семьёй. Я захлопала в ладоши, но что мне делать с моим строптивым сыном? Моего раздражённого тигрёнка я определённо не хотела показывать родителям Джозефа.

Мы с моим младшим братом редко виделись, но часто перезванивались. Скот недавно женился на своей восемнадцатилетней подружке, Джине, и поселился с ней в небольшом милом доме в горах близ озера Тахое. Отличное решение! И я отправила своего сердитого зверёныша встретить Рождество с моим братом. И там, среди заснеженных склонов поостынет немного, как я полагала, его пыл.

Нам с Джозефом понадобилось шестнадцать часов, чтобы добраться до его дома в Грешеме, но вместо того, чтобы заночевать на полпути в каком–нибудь мотеле, мы встали лагерем просто в лесу. Могу с уверенностью сказать, что мы были единственными живыми душами в этом заснеженном, замёрзшем декабрьском лесу. Страшно? Да. Но всё оказалось много романтичнее, чем если бы мы заночевали в дешёвой придорожной гостинице. Ранним утром мы вышли на живописный мост, перекинутый через бурный поток. Мы скинули одежду, взялись за руки и прыгнули с него. Я ещё никогда не выскакивала из воды с такой скоростью. Вода оказалась настолько ледяной, что декабрьский воздух показался тёплым и согрел наши мокрые тела.