Род Вейнбер - Рок–роуди. За кулисами и не только

— А где Боб? — оглядывая помещение, спросила Кати.

— Прямо за тобой, белочка! — Боб, обняв свою жену, уткнулся носом в её шею. — Ты вся горишь. Вот такую я тебя обожаю!

— Ну, пожалуйста.

Так о чём я хотел сказать? Думаю, кому–то придётся охладить пыл, если даже взрослые пары, прожившие много лет вместе, были не против пофлиртовать на людях. Не видно было, что они этим и ограничатся, поэтому, когда раскрасневшийся Боб Левин объявил перерыв на кофе, я с облегчением подумал, что неплохо было бы оставить их одних.

— Вы присоединитесь ко мне выпить молочного коктейля? — спросил я Билли–Джо.

Она оглянулась на обнимающихся Кати и Боба и кивнула. Мы шли по коридору, а вдогонку нам нёсся заливистый смех Кати.

Мы заняли первый свободный диванчик и заказали по молочному коктейлю.

— Думаю, что у нас будет достаточно времени, — со смехом сказала Билли–Джо, распаковывая соломинку.

Пользуясь моментом, пока она занималась своим коктейлем, и сидя напротив, я стал её рассматривать. Симпатичная, и в лице у неё было что–то особенное, делающее её ещё привлекательней. Её светло–каштановые волосы, свободно спадающие на плечи, слиплись от жары и волнистыми стрелками подчёркивали её небольшие дерзко торчащие грудки. Я чуть не поперхнулся, когда глаз спустился к выпирающим сквозь тонкую ткань маячки соскам и тёмным намокшими от пота полоскам, очерчивающим снизу каждую из её грудок. Я представил, что уже держу эти сосочки в своих губах, слизывая пот её кожи…

— Таппи? — Билли—До должно быть, что–то мне говорила, потому что, посмотрев пристально на меня, она рассмеялась. — Нравится то, что ты видишь?

— Определённо, — произнёс я и, вытянув губы в поцелуй, подмигнул ей.

— Я сама по себе, Таппи. Я свободна делать, что нравится, и я хочу с кем бы то ни было переспать.

Мелкими глотками она потягивала свой коктейль, и когда её стаканчик опустел, она прижала холодное стекло к щеке. Немного подвинувшись, она провела пальцами ноги по моей ноге.

— У меня идея. Слишком жарко, чтобы думать о работе. Не поехать ли нам к тебе? Я бы с удовольствием приняла бы холодный душ.

Она бросила взгляд на массивную выпуклость на моих брюках.

— Да, и ты тоже, похоже, не против проделать такое же с кем–нибудь.

— Думаю, эта жара так подействовала на меня, — рассмеялся я, жестом показывая себе на брюки. — Но звук льющегося душа нам бы не помешал. Чёрт побери, пошли сделаем же это! Уверен, Боб даже не заметит нашего исчезновения… Да, но до моей гостиницы мы доберёмся гораздо быстрее, чем до моего дома. Джерри, парень с которым я делю свой номер уехал к своей девчонке на все выходные, так что вперёд в гостиницу.

— Это даже лучше, сказала Билли–Джо, хватая меня за руку. — Там нам никто не помешает.

Мы выбежали из кафе, смеясь как подростки. Я окликнул такси, и вскоре мы уже были в моём номере Сити—Сквера. Билли–Джо, смеясь, повернулась ко мне и сдёрнула с себя эту чёртову одежду, бросив её на пол.

— Уф! Так–то лучше. Ненавижу эти липкие и горячие тряпки.

Её руки прошлись по груди, оставляя искрящиеся полоски пота.

— Ну, где у тебя душ?

Я окаменел. Я смотрел ей вслед, пока она не пересекла комнату и не скрылась в душе. Послышался шум воды, и моё воображение словно взбесилось.

— Ну, ты идёшь или нет? — окликнула меня Билли–Джо.

Дважды меня просить было не надо. Быстро сбросив с себя всё, я прыгнул к ней. И… задохнулся от ледяной воды. Но вскоре тело привыкло, и я стал в состоянии обратить своё внимание на более важные вещи. Вид струящейся холодной воды по обнажённому телу Билли–Джо был гипнотическим. Её соски напряглись и стояли торчком навстречу холодным струям — дольше я терпеть не мог. Я притянул её к себе, но она изогнулась и, смеясь, выскользнула.

— Будь умницей, Таппи, веди себя прилично, — строго произнесла она и протянула мне кусок мыла. — Я хочу, чтобы мне потёрли спинку.

У меня вырвался стон, но я сделал, о чём меня просили. Долго, медленно я втирал душистое мыло в кожу — спина, её попка. Но ничто не могла остудить моего пыла. Билли–Джо стала медленно двигаться навстречу моей руке, и вскоре струя стала бить прямо ей в спину. Мыльная пена стекала по попке, очерчивая её прелестные формы. Её ноги заскользили, я подхватил её и с размаху, на всю глубину всадил в неё своего самца.

— Да, да, да! — вскричала Билли–Джо. — Давай же сильнее, ты, мерзавец!

Почти умирая от счастья, я бился в неё до отчаянной боли в паху. Но вот она повернулась ко мне лицом, и я подхватил её на руки, а её ноги обвили мои бёдра. Вода вбивала нас свои струи, пока мы трудились на пути к цели. Я оказался впервые с женщиной полностью мокрой! И жаловаться мне было не на что!

Мы с Билли–Джо провели под душем не меньше часа, изучая и испытывая тела друг друга. Но это было только началом нашего марафона, протянувшегося с полудня пятницы до самого утра понедельника. Мы пропали для окружающего нас мира. Я отключил телефон, а на дверь повесил «Не беспокоить». Мы ели, не вылезая из постели, когда нам хотелось есть; а в перерывах между пожарами желаний, у нас было шампанское и фрукты.

Но вместе с нашим просыпанием утром понедельника проснулась и реальность. Мы рассмеялись, окинув взглядом, во что превратили мы за эти дни и ночи мой гостиничный номер: столы опрокинуты, полотенца, простыни, наша одежда всё вперемешку лежало на полу, будто их кто–то, ими играя, завязывал в тугие узлы, даже спинка кровати съехала со своего места. На всём оставались следы нашей борьбы, и мне пришлось рывком освободить заднюю стенку, на которой так и осталась большая вмятина. Она была сделана из большого железного листа, и на нём навсегда запечатлелось воспоминание о незабываемо проведённых выходных.

Проводив Билли–Джо до лифта, попрощались. Мы оба понимали, что такого уже никогда не повторить. Хотя и говорила мне о том, что она свободна в своих желаниях, я понял тогда, что нет человека преданней, чем она. И, несмотря на то, что выходные прошли под знаком Венеры (или Марса), я испытал к ней нежнейшие чувства, когда почувствовал грусть при виде того, как она уходит. Последний долгий поцелуй и вот Билли–Джо уже нет, а я медленно спускаюсь по лестнице на завтрак в гостиничное кафе. Может, глядя на меня, лица людей в то утро посветлели?

Я обрадовался, увидев Питера Нуна, попивающего кофе. Я знал, что он тоже остановился в Сити—Сквере на выходные, и мне захотелось поболтать с ним. Я не стал говорить ему о Билли–Джо, сказав только, что у меня был страшный жар, и я провёл всё это время в постели, но я понял по его глазам, что он догадался, какого рода был этот жар.

Мы допивали свой кофе, когда к нам подошёл менеджер Питера, Харви Лисберг, он весь трясся от бешенства.