Род Вейнбер - Рок–роуди. За кулисами и не только

Удовлетворение, нет, скорее умиротворение, я испытал, почувствовав себя снова в команде. На мне лежала огромная ответственность, но я был избавлен от беспокойств, связанных с работой роуди. Но как это всегда бывает, беспокойства меня сами нашли, когда я стал вникать в особенности телевизионной программы Top of the Pops.

Опыты Джими Хендрикса первый раз её играли со сцены. Несмотря на то, что все члены группы были на месте, в обычаях этой программы было играть под фонограмму. Такой способ избавлял музыкантов от многих затруднений, возникающих при игре в живую, или инструменты не настроены, или кто–нибудь не успел выучить ноты. Такое не было в правилах ни у Мич Мичелла, ни у Ноэла Реддинга, но вот Джими, он никогда не был уверен в своём голосе, хотя и был единственным из группы настоящим концертным музыкантом. Одним прыжком он оказался у микрофона, готовый начать, как из динамиков вырвались звуки Simon Smith and the Amazing Dancing Bear!

— Тпру, дружище! — рассмеялся Джими в микрофон, — не думаю, что знаю слова этой песни.

Камера быстро переключилась на ведущего Top of the Pops, Джимми Савилля

— Сейчас, друзья, по–видимому, у нас возникла небольшая проблема. Всего лишь крошечная оплошность, дамы и господа, и заметил её мистер Джими Хендрикс. Спасибо, Джими.

Эти глупые ублюдки перепутали плёнки, заранее присланные из Анимы. Я готов был разорвать на куски того урода, если бы он мне тогда попался под руку, но, вдруг увидел, что эта накладка счастливым образом изменила настроение Джими. Телевизионщики быстро нашли нужную плёнку, и выступление Джими было фантастическим, лучшим из всего, что мы надеялись увидеть. После передачи к нам подошёл с извинениями и поздравлениями сам Джимми Савилль. Он был в восторге, как Джими ловко вышел из затруднительного положения.

— Иногда ошибка — это лучшее, что может произойти, дружище, — рассмеялся Джими ему в ответ.

Джими завоевал Британию, но американские знамёна остались далеко впереди. Американские слушатели проигнорировали и его Hey Joe, и Purple Haze, особенно критиковались их музыкальные качества. Штаты требовалось пробудить и заставить прислушаться к своим талантам, которые они вообще не брали в расчёт. Час с Майком планировали запустить Опыты и на американскую орбиту, поэтому я, прихватив Джими, отправился с ним по магазинам. Лучшего места, чтобы одеть только что родившуюся звезду бурлящего Лондона, чем Карнаби–стрит, не найти было во всём мире.

Несмотря на то, что Джими уже приобрёл известность, своих денег у него было мало. Обыкновенно, когда ему требовалась определённая сумма, он шёл в контору и Майк выдавал ему, сколько требовалось. Но просить его, чтобы он приносил чеки, было почти бесполезно, но зная, что многие звёзды, часто съезжают в сторону выпивки и наркотиков, Майк с Часом хотели быть уверены, что Джими тратил их именно на то, на что просил. Поэтому меня послали не только помочь Джими с сумками, но и сохранить все чеки. И даже в таком оживлённом месте, как Карнаби–стрит, Джими Хендрикс, приверженный к театральным эффектам, нашёл способ запомниться мне своими неожиданными покупками в тот день.

Карнаби–стрит 1967 года было местом модных магазинов, благодаря влиянию Брайана Джонса и других ярких современников, даже портные мастерские, специализирующиеся на мужской одежде, предлагали модели совершенно необычных фасонов. Мы с Джими остановились у магазина женской одежды, Леди—Джейн, и я спросил его, с чего он хочет начать.

— Как насчёт этого? — кивнул он в сторону Леди—Джейн.

— Это девчачий магазин, сынок. Там шьют на заказ.

— Нет, это то самое место, — вытянул он шею, вглядываясь через витрину. — Костюмы — это не то, что мне нужно, я был уже там прежде. Вот настоящие цвета, дружище.

И я проследовал за ним в Леди—Джейн.

— А мужской одел где? — в растерянности огляделся я.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Джими. — Здесь нет мужской одежды, Таппи, здесь только женское. Я всегда одеваю только женские кофты, для них шьют лучше, дружище, да и цвета интереснее.

Мне оставалось только наблюдать, как он лазает среди вешалок, выискивая понравившиеся женские блузы, и примеряет к себе, крутясь перед зеркалом. Казалось, продавщицы не знали как себя вести, когда он подошёл к прилавку с шейными платками и шёлковыми шарфами.

— Таппи, берём всё, — произнёс Джими, заваливая прилавок у кассы грудой шёлка. — Превосходные вещи, не правда ли?

— Безусловно, — пробормотал я, пытаясь уложить их в сумку.

Но, если честно, просто невозможно перечить его восторженному энтузиазму. Он совершенно точно осознавал, кем является, и никто, никто, повторяю, не в состоянии убедить его, что он может быть неправ. Продавщицы оправились от первоначального шока и начали понимать процесс одухотворения им вещей, в особенности, когда Джими оголил свою грудь и стал примерять на себе отобранные им. Они принесли ему ещё несколько блузок и стали помогать ему подбирать аксессуары. Джими купался во всеобщем внимании, заигрывая с девочками, когда они повязывали платки вокруг его головы или руки.

Либо просто женское внимание, которое Джими обычно вызывал в противоположном поле, либо присутствие мужчины в магазине женской одежды, но два посетителя явно захотели, чтобы Джими узнал, что они про него думают.

— Нравится здесь, миленький? Почему бы тебе не примерить во–он те тоненькие полупрозрачные трусики к твоей блузке, которую ты выбрал?

— Думаю, тот лифчик, будет тебе впору. Здесь можешь подобрать себе целый гардероб, а? — Зачесала языками пара толстых шотландцев, ожидающих у примерочных кабинок, пока их подруги переодевались внутри.

Джими и бровью не повёл, меня же их комментарии взбесили. Кто они такие, чёрт бы их побрал, что они осмеиваются смеяться над Джими Хендриксом? Они должны узнать, кто он такой! И если Джими выбирает для себя что–нибудь из женской одежды, эти две никчёмные пустышки не имеют никакого права ему перечить.

— Здесь пара идиотов, — прорычал я, подойдя к Джими, — позволь мне выкинуть их вон, поверь, это доставит мне величайшее удовольствие.

Джими стоял перед зеркалом в середине зала, и оценивающе изучал последнюю из примеряемых им блузок. Он взглянул на моё раскрасневшееся от гнева лицо, отражённое в зеркале.

— Остынь, Таппи! Ты впервые сталкиваешься с проблемой цвета моей кожи.

Он повернулся, посмотрел мне в глаза и спокойным голосом тихо произнёс:

— Не позволяй себе раздражаться, дружище. Слушай, я много гастролировал по Глубокому Югу и эти две ослиные задницы и в сравнение не идут с теми насмешками и угрозами, которые я слышал там в свой адрес. Такое постоянно происходит. Ты только не подавай виду, и тогда они отстанут.