Род Вейнбер - Рок–роуди. За кулисами и не только

Джими, как ни в чём ни бывало, продолжал выбирать себе одежду, я же с трудом проглотил свой гнев. Продавщицы были награждены за свой старание и к тому времени как мы покинули магазин, и я, и Джими были сверх головы нагружены пакетами и сумками. Перед тем как решить остановиться и где–нибудь выпить, мы заглянули ещё в пару магазинов. Джими хотел позвонить своей подружке, Кати Этчингем, рассказать о покупках и попросить, чтобы она заказала его любимую индийскую карри на вечер.

Они подружились почти сразу, как Джими приехал в Англию, и, похоже, были очень счастливы вместе. Как бы я хотел, чтобы они остались вместе, может быть тогда Джими и сегодня был бы жив. Мы зашли в один из баров, и в тот самый момент, когда Джими стал звонить своей Кати, у меня вырвался стон, я увидел тех двух жирных парней, тех самых наших шотландских друзей из Леди–Джейн.

— О, Билл, ты только посмотри, — воскликнул один из них, когда Джими пересёк им дорогу, направляясь ко мне. — Неужто это тот хорошенький, которого мы встретили только что? А у тебя с собой все твои юбки, цветочек?

— Всем к стене, парни, — скомандовал другой, и повернулся к бармену. — Я не знал, что обслуживаешь гомиков, шеф.

К счастью бармен не обратил на это внимания. Он что–то не громко сказал этой паре и я увидел, как один из них развёл руками. Но всё же они продолжали перешёптываться между собой и засмеялись, проходя мимо Джими, но ни один мускул не дрогнул у него на его лице.

— Ты в порядке? — поинтересовался я.

— Конечно, — ответил Джими, скорчив гримасу, которая, как мне показалась, должна означать улыбку. — Просто некоторые люди не знают когда нужно остановиться, вот и всё. — Он засмеялся, увидев мою растерянность. — Да не беспокойся ты так обо мне, Таппи.

Мы сели за наш столик и, казалось, Джими уже забыл про этот неприятный инцидент, я же не переставал оглядываться в сторону, где уселись эти шотландские парни. Но в этом весь Джими, он не мог не продолжить разговор о Леди—Джейн, и я не мог отделаться от мысли, что он вынашивает месть.

Мы уже собрались уходить и начал собирать пакеты Джими, но вдруг он меня остановил:

— Вообще–то я думаю воспользоваться туалетом, прежде чем мы пойдём, я ненадолго.

Я сел обратно допивать и ждать его возвращения. Джими задерживался, и я подошёл к стойке, заказать ещё одну. Какой–то мужчина прошёл мимо меня, направляясь к двери туалета; я видел, как он, открыв дверь, резко крутанулся на каблуках и вернулся обратно в бар.

— Давай поищем какое–нибудь другое место, — услышал я, как он громко прошептал своей жене. — Там драка в мужском туалете.

Они собрались было идти, но я схватил мужчину за рукав:

— Простите, я нечаянно слышал, что вы сказали, что–то насчёт драки, верно?

Мужчина кивнул головой:

— И не спрашивайте, думаю, там уже было всё кончено. Мне бы не хотелось, чтобы тому тощему чёрному парню досталось.

Я бросился в туалет.

— Джими! Что за чёрт возьми, здесь произошло?

Он стоял у умывальника и спокойно мыл руки, а два шотландских умника лежали на полу с расквашенными носами и стонали.

— Эти люди, как ты говоришь, — произнёс Джими, своим мягким спокойным голосом. — Ты думал, что они сдались, но они только не знали, когда им стоило остановиться.

Он повернулся ко мне и рассмеялся:

— Думаю, самое время нам отсюда уходить, Таппи.

Ошеломлённый увиденным, я только кивнул:

— Пойду, соберу пакеты.

— Да, будь так добр, Таппи. Не стоит перегибать палку, нам сейчас совсем не нужны неприятности. А вы парни, проведите хорошо остаток дня, ладно? — бросил он двум склонённым фигурам, скорчившимся на туалетном полу.

Джими Хендрикс мог надеть женскую одежду, но он никогда не был ничьи «цветочком» или «бутончиком». Может его армейская карьера и не была столь уж выдающейся, но как бывший десантник, он знал один–два приёма и мог справиться с безголовыми задирами, и я уверен, что эти двое шотландских болтуна надолго запомнят этот урок, преподнесённый им между делом «маленьким эльфом».

К сожалению мои обязанности в Аниме не ограничивались сопровождением в магазины богатых и знаменитых. Я не хочу сказать, что мне в тягость была моя работа, ребята подобрались очень хорошие. Помимо Часа, Майка и меня с нами работали ещё двое, Генри Генроид и Тони Гарланд. Генри я знал много лет, он со старинных времён работал вместе с Доном Арденом и Мики Мостом, и уже был в курсе всех дел, когда Animals ещё только начинали. Он был замечательным парнем, бывший боксёр (доказательством его боксёрского прошлого был сломанный нос), а своим раскатистым грудным смехом и мягким, немного одутловатым лицом напоминал актёра Сида Джеймса. Генри нёс ответственность за своевременную осведомлённость ведущего музыкальных программ на радио Би—Би-Си, Императора Роско, часто также работающего и на телевидении. Ещё он курировал группу Soft Machine, название которых было навеяно романом Вильяма Берроуза «Мягкая машина». Эта группа стояла в плане американских гастролей Джими Хендрикса.

Я работал в самом дальнем из углов этого огромного помещения, где располагалась наша контора (дом 39 по Джерард–стрит), а Генри занимал противоположный. Тони отвечал за связь с общественностью и также был одним из моих старинных друзей.

Итак, мы хорошо знали друг друга и время проводили дружно, но скоро я обнаружил, что, несмотря на мои гастроли, в моё отсутствие шутки и розыгрыши в конторе продолжались. И фактически непрерывный поток розыгрышей ставил меня иногда в затруднительное положение. Нам всем приходилось много корпеть над бумагами и различные проказы и хохмы помогали поднимать настроение и напоминали состояние самых безумных гастрольных дней.

Один Час, казалось, был в своей новой роли, как утка в воде. И я бы сказал, вспоминая время, когда Hey Joe только рождалась, что он был «продюсером от и до» и по нему было видно, что он любил каждую минуту этого процесса. Но однажды, как нам показалось, он впадал в полосу слишком серьёзного отношения к своей персоне. И не пора ли немного встряхнуть моего старого приятеля Часа?

Сговорившись с Тони и Генри, я приготовил для него одну из моих любимых штучек: взрывающуюся сигарету. И, чтобы быть совершенно уверенным в успехе, даже подложил сигарету, наполненную удвоенной порцией пороха. Час был крутого нрава, но в шутках толк он понимал. Я только тихо надеялся, что он вытащит именно её.

Час зашёл в свой кабинет, хихикая как нашкодивший школьник, мы остались снаружи и ждали, когда раздастся предательский «бум». Но так ничего и не произошло. Вдруг, в руках держа портфель, в дверях появляется Час.

— Что вы так на меня смотрите? — спросил он, подозрительно нас оглядывая.