Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

И он ушёл, а я поплёлся за Пилом на кухню нанести визит жаркому, перед тем как пыхнуть в кругу друзей и знакомых.

Проснулся, когда солнце уже давно взошло. На пляже было полно народу. Ласковое октябрьское солнце сильно не припекало. Кто загорал, кто купался, кто плавал с маской и ластами, а кто выходил в море на яхтах среди живописных скал залива. Песок обжигал мои босые ноги, и после вчерашнего меня немного трясло. Невероятно, но прямо на меня из воды появился М. Дж., в резиновом костюме с баллонами за спиной и ластами в руках, и по–прежнему в своих чёрных очках.

«Как же он выглядит без них», — подумал я, я не мог даже представить ни на секунду его без них.

— Я уже здесь с шести утра. Вода отличная и совершенно прозрачная, просто чудо, — первое, что он произнёс.

Вдалеке выстроились в ряд серые громады крейсеров Седьмого флота.

— Великолепный вид, не правда ли? — произнёс он.

Я спокойно впирал себе в коже масло для загара, в душе завидуя тёмному лоснящемуся цвету кожи Джеффери. У неё был такой вид, будто он провёл здесь целый год. Она была почти чёрной.

— Если захочешь выпить, махни рукой и официант принесёт тебе что–нибудь из бара прямо сюда, — сказал он, снимая баллоны с кислородом.

— Спасибо, всё бесподобно, — сказал я, — кто может желать большего? Водка с апельсиновым соком, пожалуйста.

Майк отказался, загадочно пообещав показать мне что–то очень интересное. Всё его поведение вызывало во мне нехорошие подозрения.

Он развернул пляжное полотенце и поставил на колени небольшой чёрный ящичек.

— Что это? — поинтересовался я.

— О, это одна из моих игрушек. Совсем недавно я привёз её из Швейцарии. И теперь самое время испытать её в действии.

Отойдя футов на пять от меня, он подсоединил проводки к аккумулятору стоящему на песке, и, подняв голову, взглянул туда, где небо упиралось в море, всё ещё не выпуская маленький ящичек из рук.

— Готово, — сказал они и, обводя взглядом горизонт, продолжил: — Теперь остаётся ждать подходящего момента.

— Подходящего момента? Что пора закатывать рукава? — спросил я.

— Хочу тебя предупредить. Видишь те буйки? Они связаны межу собой сетью, отгораживающей пространство для купающихся от проходящих судов, так что сюда им запрещено заплывать. Но сегодня на рассвете я уплыл за пределы огороженной зоны. О, погоди, вот, тот самый момент!

Он повернул ручку на маленьком чёрном ящичке.

Бум! Бум! Бум! Бум!

Послышались один за другим взрывы, поднявшие столпы брызг, а над водой поплыли клубы дыма. Люди на пляже запаниковали и побежали. А я стоял, ничего не понимая, с открытым ртом.

— Какого чёрта! — вырвалось у меня.

М. Дж. быстро завернул чёрный ящичек в пляжное полотенце, лежащее у его ног, широкая улыбка озарила его лицо. Я стоял рядом, сражённый зрелищем купающихся, ещё минуту назад мирно резвящихся в медленно набегающих волнах, а теперь пытающихся в спешке выбраться на берег. Я взглянул на Майка. Он из всех сил сдерживался. Мускулы его живота нервно вздрагивали. Он схватил моё полотенце и бросил его на своё снаряжение, быстро завернув в него и маску, и ласты, и баллоны. Мы поспешили к нему домой, еле сдерживаясь от приступов смеха. В баре уже вовсю обсуждалось происшествие.

— Это американцы?

— Что это было?

— Они что, взорвали свои атомные бомбы?

— Лучше поскорее отсюда убраться!

Исключительное чувство юмора М. Дж. произвело в баре полное замешательство.

*

В Пальму пришла телеграмма от Большого Питера Гранта. Нам с Майком срочно нужно возвращаться. Чаша лилась через край. Он был вне себя. Впервые Малыш Ричард участвует в программе Ready, Steady, Go! Но в последний момент сцепились Малыш Ричард с Доном Арденом, директором агентства. Срочно необходим кто–то, кто смог бы дополнить программу, причём желательно лучше Animals, нужна группа, подходящая для работы на телеэфире. Всё это выходило за рамки понимания сути концертирующего артиста, но всем было ясно как день, что Эрик Бёрдон не смог бы спеть под фонограмму.

Но в этом я был отнюдь не одинок. Многие группы предпочли бы выступить вживую. Точное совпадение — непосильное занятие и выглядело бы неестественно, сколько бы мы не репетировали свои самые популярные вещи. Да, к тому же и публика на Ready, Steady, Go! почувствовала бы подлог. Главный редактор программы Майкл Линдси—Хогг рискнул попробовать, придя к выводу, что для всех, включая и операторов, и звукоинженеров, достижение эффекта совпадения было бы слишком затруднительно, но чисто теоретически, эффект, конечно, был бы поразителен. Так родилась, возможно, самая лучшая рок–телепрограмма в мире, в которой исполнители работали вживую, а не под фонограмму — «На старт, внимание, начали!» На ней выступили такие величайшие исполнители, как Джеймс Браун, Отис Реддинг, Нина Симон, Камни, Yardbirds, Pretty Thing, Манфред Мэнн и The Who. Они стали постоянными участниками программы, потому что они были до мозга костей артистами, а не студийными ремесленниками–мануфактурщиками успешных пластинок. И мы все могли гордиться этой своей, хотя и небольшой, но победой.

Но первое, с чем мы справились в Лондоне — записали В-сторону. Уже два часа ночи, а работы конца не видно. Микки Мост в операторской, свежий и бодрый по–прежнему, как старшеклассник, не желающий сдаваться. Поскольку группе нужна была эта запись — он здесь — карандаш в зубах, в продюсерском кресле, ноги на микшерском пульте. Связь с ним через вспомогательный комбик. Говорит голосом Бога, ведь продюсер же.

— Так, парни, если вы считаете, что нужно ещё что–то доделать, действуйте. Вам нужна песня для оборотной стороны новой вашей сорокопятки. Какие мысли?

Посреди студии — А. П. за красного цвета Воксом—Континеталем, нога отбивает такт, пальцы бегают по клавишам, занавешенный со всех сторон студийными звукопоглощающими портьерами.

Играет быстро, presto, жарко и грязно. Я — в отдельной будке, в наушниках. Прайси начинает, пробираясь через все изменения. Хлопает входная дверь, в руках Часа и Джонни коричневые бумажные пакеты, доверху наполненные едой. Перерыв, два часа ночи, мы набрасываемся на светлое пиво и бутерброды, так как что–то начинает проясняться. И снова, Большой Час берёт в руки свой бас, Хилтон — лидер–гитару, Джонни — за свою ударную установку, а Прайси — за Вокс—Континенталь. И мы погружаемся в I'm Crying.

I want to hear you knock upon my door,

I don't get your loving any more,

I'm crying, I'm crying, Baby, I'm crting, I'm crying.

Покидаем студию с восходом солнца, положив ещё одну бобину в алюминиевую коробку. Всегда такое хорошее чувство, когда выходишь со студии в предрассветные часы, солнце только–только появляется из–за горизонта, пробуждая весь мир к новому рабочему дню, открываются двери контор на следующие восемь часов, пока мы будем спать, а музыка будет продолжать звучать в наших головах.