Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

В первый же раз, как я увидел сосочки Анджелы, моё сердце остановилось. Она сидела на ступеньках кинотеатра в Вест–Энде на премьере фильма, снятого нами в Польше. Майк Джеффери, гений своего дела, постарался, и получилась небольшая шикарная bona fide премьера, были приглашены известные лица, Джули Кристи пришла. Среди сидящих на ступеньках и Анджела. На ней маячка с глубоким вырезом и оттуда, где стоял я, чуть выше её, на лестнице, каждый раз как она двигала рукой, видны были очертания её прелестных остреньких сисечек.

Зачем ехать мне в Индию, подумал я тогда, если могу здесь поймать в силки эту птичку — загорелся я. Её и прежде я уже встречал. Обычно мы болтали, смеялись, сидя на заднем сиденье по дороге домой из Фламинго в предрассветные часы. Но тогда я решил отвезти её к себе, это милое личико. Забавно, что вид случайно подсмотренной груди может перепотрошить всё сознание и любые сколько–нибудь разумные доводы улетучиваются словно в открытое окно. Она жила с Энди Саммерсом в полуподвальном этаже дома Зута в Фулхеме, и тот день стал последним для неё с Энди. Мы стали, как обычно говорят в таких случаях, ходить под руку и всё такое. Но прежде чем она переехала ко мне, и я подготовил себя к совершенно сумасшедшей мысли о женитьбе, я прошёл через период экспериментирования ещё с кем–нибудь. Но она всегда меня находила, где бы я ни был. Участвуй я в оргиях или лёжа не один в постели, оглядывался и всегда видел её горящий взгляд, следящий за мной.

Затем она попала в опасное положение. Один старый богатей собрался увезти её на юг Франции. Здесь, со всеми этими лондонскими соблазнами и легко доступными наркотиками у неё будущего не было. Она уже было согласилась, чтобы этот старый пень увёз её к голубому Средиземному морю, к пальмам и пляжам. И, несмотря на то, что все кругом ей говорили, чтобы она ехала, я рванул в аэропорт и увёз её в Эдинбург, где мы должны были выступать в тот день. В поезде я и Энджи. Вот и Шотландия. Незабываемые выходные в старой шотландской гостинице среди белоснежных простыней её светло–шоколадное тело, сверкающие глаза, кружева белья, купленного ею в Лондоне. Я на седьмом небе. Вот так всё и случилось. И свадьба. И куча друзей и знакомых.

После выходных в Эдинбурге мы решили расписаться. С того дня Энджи только смеялась и улыбалась и ни о чём другом уже не помышляла. Первые несколько месяцев прошли в раю. Квартирка моя была мала для нас двоих, и мы решили переехать, но и расстаться с дорогим моему сердцу местом, где всё напоминало о моих любовных приключениях, было жалко. К тому же расположение прямо над Сент—Джеймсовском Скочем, делало мою квартирку очень привлекательной. И я решаю оставить её за собой — можно переночевать в центре, если что. А для жилья мы выбрали место подальше от делового центра.

Всё было тип–топ. Сорокопятки по–прежнему занимали лучшие места. Много работали на телевидении. До свадьбы я знал Энджи два года. А прожили вместе всего шесть месяцев. И всё.

Слишком много кислоты. Не ясность мышления, а сплошные галлюцинации. День, другой, каждый час на счету, не представляешь, что несёт следующий. Старые добрые времена. LSD уходило тоннами. Особенно в гостях. Проводили время, обмениваясь идеями. Доджер, Пилюля, Эппи, Зут и Хилтон. Все мы были целеустремленными домоседами, предавались медитациям, а затем с жаром обсуждали свои впечатления и делились приходящими в голову фантазиями.

Помню, однажды выдалась особенно нагруженная ночь в доме Доджера (Хитреца). Кроме самого хозяина и меня были там, Барри Дженкинс, Энди и его подруга–индианка. Энди на семи панелях написал фрески, описывающие рождение мира, как учил Кришна. На последней, седьмой, изображена среди деревьев Кали, богиня смерти и разрушения. Тем вечером, после долгого смотрения на эту богиню среди листвы деревьев, под воздействием наркотиков, начал различать идиллический женский образ. Конечно Энджи. Англо–индианку. Ежедневно встречаемую мною, или, по крайней мере, раза три в неделю. После пристального вглядывания в богиню Кали я впал, лёжа на полу, в кому, окружённый остальными, не менее нагруженными. Мы все почти достигали крайней точки. Все примерно одинаково далеко заплывали, а потом обсуждали и дискутировали о тех местах, где побывали.

— Кто–нибудь видит Лестницу? — услышал я голос Энди.

И приказывает мне взобраться по ней. Но я упираюсь в небо, полным–полно вокруг меня звёзд, вдруг все они превращаются в глаза, в миллионы глаз.

— Следуй за одним, — снова Энди.

Выбираю один, и двигаюсь к нему. И… сталкиваюсь лицом к лицу с Кали. Вокруг меня — пустота. Темнота. Затем я слышу голос, который спрашивает меня, зачем я здесь и по какому праву потревожил Кали.

— Я просто один из людей, — отвечаю.

— Что заставляет тебя думать, что быть человеком достаточно, чтобы тревожить меня, когда я занимаюсь любовью?

— Моё внутреннее «я» говорит мне, если у меня есть возможность изменить мир — у меня есть и силы сделать это.

— А, так ты пришёл за советом, — произносит Кали. — В таком случае, я жду от тебя подарка.

Я не знал, в какой из миров я попал. Мой собственный остался далеко позади.

— Я не в состоянии видеть тебя. Ты уже забрала мои глаза, что ещё хочешь, чтобы я отдал тебе?

— Многое ли ты можешь подарить мне? — зло смеётся она.

Мрак же только усиливает ощущение холода.

— Мою жизнь, — отвечаю.

Чувствую, как жизненная сила утекает из моего тела. Лишаюсь рассудка. Растекаюсь по полу. Всё. Умер.

Прихожу в себя, первое, что вижу — глаза Анджелы. Они — самое прекрасное, что мне приходилось видеть в жизни.

— Давай поженимся, — первые мои слова.

Вот так это и произошло. Кали оказалась Анджелой, богиней смерти и разрушения, на ком я собрался жениться!

*

Мои холостяцкие приключения начались за сутки до поднятия бокалов в Кромвеллиане. Отмечать мы начали гораздо раньше, наедине с Пилюлей. Мы сидели в одном из баров и обсуждали за пинтой реальности преимущества предстоящей женитьбы — я ощущал себя сумасшедшим первопроходцем, первым из отчаянных лунатиков, решившихся на жертву. И мне жизненно необходима была дружеская поддержка. Но Энджи очень нравилась Пилюле, как и он ей. Пилюля очень хорошо разбирался в людях, и именно поэтому я вверил ему свою судьбу.

Окончательный консенсус его был таков:

— Желаю удачи. Она милая девушка. Женись на ней. Такая тебе и нужна.

Мы чокнулись пивными кружками, продолжили в баре Судна, дальше по дороге от Марки. Кое–что начало проясняться. Окончательное решение пришло в Спикизи, в кругу знакомых. Терри согласился с моими мыслями, что это событие очень личного характера, чтобы делать объявление. Но идея одеться неформально пришла только в назначенный день. Терри же пришёл в цилиндре и во фраке! Здорово же мы тогда над ним посмеялись! Пилюля был моим в то время единственным самым близким другом — старый состав группы распался, а новый только входил в мою жизнь. Один только Пилюля не променял своё ко всем миролюбивое отношение. Оставаясь по–прежнему закадычными друзьями, заставил его поклясться перед мальчишником, который мы наметили на половину двенадцатого ночи, что прежде чем я женюсь, он поможет организовать мои встречи с лучшими лондонскими дамочками, засев на телефоне, и я успею получить их всех по очереди до того как встретимся с парнями около полуночи.