Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

К тому времени как я добрался до Кромвеллиана, был уже час дня. У меня, должно быть, такое было написано на лице, что все, с сияющими лицами, тут же взорвались аплодисментами и хором запели старую мелодию, I’m Getting Married In The Morning.

— Сделайте одолжение, налейте срочно мне выпить, — произнёс я. — Умру от жажды.

Снова шампанское. О, нет!

Меня окружили знакомые лица, Крис Фарлоу, Джефф Бэк, Кит Мун. Сколько их было «За тебя!», пока я был в состоянии поднять бокал.

Мы с Пилюлей остались одни в полумраке пустынного помещения клуба. Наверху в баре подсчитывали выручку. Здесь, внизу, только я и Пилюля.

— Скоро будет светать, и через нескольких часов ты женишься.

Пилюля встал.

— Удачи.

И растаял в темноте. Пора. Пешком добрался домой, лифт поднял меня на четвёртый этаж. Дверь, соседняя с моей, вела в жилище Вильяма Берроуза. Было тихо как всегда. Я вошёл. Последний раз я здесь один. Я надел новые джинсы и эффектный ярко–голубой с золотой вышивкой афганский жакет, который купил в прошлые выходные. Воистину нетрадиционная предстоит свадьба.

Хорошо помню, как шагал я в эти ранние часы через Сент—Джеймсовский парк в сторону Pretty France, временами поглядывая на часы, чтобы убедиться, что не опаздываю. Мне очень не хотелось заставить её ждать на улице. Я стал шире шагать, надеясь, что от быстрой ходьбы алкоголь, всё ещё пытающийся циркулировать внутри меня, скорее испарится. Вот уже и каменные львы, символ Британского владычества прошедших эпох. Семья, неприкосновенность, брак, дети. Великолепно!

Дышится легко, чувствую себя всё лучше и лучше, и тут вдруг, вот уж чего совсем я не ожидал. Заворачиваю за угол и вижу их, головные платки треплет ветер, сотни женщин с колясками, у многих на руках дети. Не обойти и не свернуть. Откуда они здесь взялись в это время, понять не могу. Одичавшее стадо женщин. И прямо перед моей росписью!

— Ах, ты, подлец, Пилюля, — говорю я себе, и в голове моей начинает кое–что проясняться, — так вот как ты обещал мне тихую и незаметную свадьбу!

Но винить мне некого. О ком я всё время думаю, спрашиваю себя, ну, конечно же, о женщинах, вот и получил. Поворачиваюсь и иду к ЗАГСу.

Толпа эта выделялась бы в любой точке земного шара, а сам стоит на самой высокой ступеньке в своём цилиндре. Очень умно. Выше и солиднее. Единственно он одет подобающе случаю. Все вырядились у кого на что хватило фантазии. Даже я выглядел на фоне них довольно строго. А вот и мой отец, очень даже симпатичный, строгий и консервативный, совершенно непринуждённо чувствующий себя среди этой дикой, но прекрасной толпы хиппи, и принимающий поздравления с не сходящей с лица широкой радостной улыбкой. Рядом с ним, сияющая как чеширский кот моя мама, её глаза стали казаться ещё больше в новых очках. Не толпа, а огромный сад цветов, все здесь. Кроме неё.

Никто её не видел.

— Кто–нибудь видел Энджи? — вырвалось у меня.

Беспокойство, смешанное с отчаянием, отражается на лице женщины, когда ей приходится объяснять нечто подобное мужчине. Что–то среднее между любовью и ненавистью, болью и наслаждением, когда они собираются сказать тебе о том, о чём они знают, что не в их силах предотвратить что–то неизбежное. Они симпатизируют тебе, и одновременно посмеиваются над твоими возможностями. Последовала следующая попытка объяснить мне:

— Нет, она ещё не прибыла. Она немного задерживается. Не беспокойся.

Я присел на ступеньках лестницы вестибюля регистрационной конторы, стараясь не попадаться на глаза прессы. Приехала съёмочная телегруппа Би—Би-Си. Всё пришло в движение, а я начал испытывать беспокойство. Кругом знакомые лица, взгляды одобрения, большие пальцы вверх. Вот рядом вижу Джеффа Бэка и Hollies всем составом.

Наконец, она приехала. Прекрасная, в лучах утреннего солнца выходит из лимузина, одета в ярко–оранжевое сари, с белым венком в волосах. Полный переполох. Но я счастлив и влюблён. Просто ослеплён любовью.

Близится опыт юного, горячего, обречённого–с–самого–начала брака. О, как легко они начинаются, и как тяжело рвутся. Кольцо на пальце, кольцо в носу. Грубо. У нас были такие отличные отношения. До женитьбы. Словно все черти ада только и ждали этого. А тогда, я не видел никого, кроме неё. Держа в руках старую фотографию, мне остаётся только улыбаться. Рассмеялся, разглядывая пожелтевшие карточки, ах, так вот что весь мир зовёт подружками невесты! Вот они все, улыбающиеся. Пэм, Шана, Сильвия, «Зигги», Джени, и Сью, и Ева. Мать Анджелы улыбается и улыбается моя мать, и, по–видимому, изо всех сил храбрясь, мой старик локоть о локоть с моими самыми что ни на есть хиппиевыми друзьями. Пилюля, Зут Мани, Энди Саммерс и бесконечная череда друзей и знакомых. Эх–хе! старые добрые времена!

Затем после церемонии мы вернулись продолжить наши возлияния в ближайшем, а им оказался Спикизи, клубе. В полумраке Спикизи, вдали от официальной части нашей церемонии, я, наконец, вздохнул с облегчением, каждый пытался найти местечко в баре. Дамочки в одной части зала, мужская половина гостей — в другой. Множество известных лиц вливались непрерывным потоком через раскрытые двери, и все Animals, и вся моя новая группа. Вижу незнакомое лицо, блондин, очевидно впопыхах стремился нарядиться поэкстравагантнее, и ничего лучшего не нашедший куртки лётчика, с запоминающимся лицом и выпирающей нижней челюстью. На шее у него тридцатишестимиллиметровый никон, а в руках — пентакс. И не переставая жуёт резинку. По любому случаю пытается снять меня, я ему и говорю, лучше бы обратил своё внимание на Энджи. Вот и посеяны семена ревности.

Приём поздравлений окончен. Остались немногие. Остались только мы с Анджелой у барной стойки в опустевшем Спикизи. Подол сари, окутывающий её тело, загрязнился и замахрился. Она устала. Пора домой. Должно быть, было уже девять. Такси поймать не реально. Обнаружил в кармане ключи от микроавтобуса Animals. Он так и остался стоять на Маркет–стрит, где мы однажды нашли его покрытым слоями губной помады, надписями неистовых поклонниц.

— Пошли, поедем домой на гастрольном автобусе.

Внутри он был забит оборудованием, так что Энджи в её элегантном сари пришлось лечь прямо поперёк рядов вокс–усилителей. И под плавные качания микро под тяжестью груза я повёз Энджи домой. Невеста среди гастрольного груза. Мне показалось это забавным.

Но ей совсем не показалось.

Новый состав с Дейвом Рауберри, Барри Дженкинсом, Часом, Хилтоном и мною вернулись в Америку в 1966 году. Мы все надеялись на успех и удачные выступления. Но дела начали складываться наперекор нашим желаниям, и я почувствовал иллюзорность всего предприятия.

М. Дж. уехал на Багамы организовать задуманную схему, с которой все согласились, перед тем как покинуть Лондон. Майк заверил нас, что познакомит нас с нужным человеком, который всё сделает за нас. Встреча должна произойти на его яхте. Тем временем от обязательств перед американским телевидением нас никто не освобождал. Нас пригласили выступить в Рождественской программе Лайзы Минелли в качестве Little Red Riding Hood. Мы должны были изображать волков. Большое дело! Но где здесь, скажите, рок–н–ролл? Меня это сильно задело, но ребята восприняли это вполне серьёзно. Мне бы хотелось вместо этого поджемовать в нью–йоркских клубах, но я бы попал в немилость американским музыкальным профсоюзам. Майк пытался отговорить, ссылаясь на то, что это могло поставить под угрозу вообще все наши американские гастроли.