Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

Я выглянул из такси и сразу увидел Альвинию, мою прекрасную эбонитовую Альвинию, от неё навстречу мне помчалась Принцесс. И Большой Боб был тут же, все были рады видеть меня. Я никак не мог дождаться снова обнять их всех, дорогих моих, близких мне людей. Я стал говорить шофёру, как легче туда проехать:

— Вот сюда, по этой дорожке, пока не упрётесь в тупик, просто езжайте и не о чём не думайте, пока я не скажу, когда остановиться.

— О, мой Бог, и я не знал, что сюда ведёт проезжая дорога, мы поднялись чуть ли ни к облакам.

— Ты совершенно прав, приятель, — подтвердил я. — Выше этого ужасного смога.

Я выбрался из такси, и шофёр помог мне с моими чемоданами. Расплатившись и пожелав ему удачного спуска, я шагнул в открытую дверь. Дома. Терри МакВей задержался в аэропорту, спасая наш багаж и выдерживая натиск, произведённый нашим появлением. Открыв стеклянную дверь и выйдя на террасу, я окинул взглядом просторы Каньона — чернильно–чёрное полотно, прошитое в нескольких местах ниточками освещённых дорог. Моя собака, которую я оставил у соседей на время моего отсутствия, видно почувствовала меня и прыжками стала взбираться на холм, пронеслась через все двери и прыгнула, чуть не повалив нас обоих, на меня, бешено виляя хвостом. Но вот подъехала ещё одна машина, это МакВей. Он остановил её прямо на дороге, и только после того, как выгрузил багаж, поднял руки к небу и воскликнул:

— О, как счастье — возвращаться домой!

— Да, так оно и есть.

Я посветил ему, спуститься в свою квартиру, расположенную чуть ниже по склону. Мы включили везде свет — проверить всё ли в порядке. Всё было чисто.

Из дома Альвинии по всему Каньону разносилась музыка. Я решил пройтись пешком. Псы за её оградой выли, лаяли и пытались меня укусить сквозь решётку, пока я шёл мимо них по тротуару. Гип в восторге от моего возвращения неотступно следовал за мной, скалил зубы и старался отогнать их своим грозным рычанием. Вот и дом Альвинии. Двери открыты. Как всегда. Гулянка в самом разгаре. Дикие пассажи ударных инструментов прорываются наружу. Пройдя небольшой садик, я остановился у порога. Я колебался, думая, в праве ли я вторгаться, затем, поразмыслив, решил, что ничего же такого не могло случиться в доме Альвинии за моё отсутствие. Я вошёл в помещение и оказался окружён знакомыми мне всё лицами. «Хей! Бёрдон, как ты? Где пропадал?» Пожимая протянутые со всех сторон руки, глазами я нашёл свою прекрасную, высокую, эбонитовую Альбинию, танцующую в самом центре зала. Кружась, она подлетела ко мне и своими объятиями чуть не сбила с ног.

— Рада тебя видеть, малыш, как прошли гастроли?

— Только не сейчас, потом, всё потом.

На кухне смешивал напитки Стю, продюсер и близкий друг Хьюи. Я пробирался сквозь толпу. Многих знал, многих видел впервые. Боже, как я рад, что вернулся. Ну и что ж, что опоздал на ужин, Альвиния успела позаботиться и об этом. Я был голоден как волк, но она оставила для меня лучшие куски, предусмотрительно завернув их в фольгу. Её стряпня всегда приносила мне наслаждение. Мы со Стю поговорили о погоде.

— Да, дружище, ужасный смог, — подтвердил он, — там невозможно находиться. Мне пришлось быть в центе весь день — сплошная пытка. Он выедает глаза, нос, лезет в рот. А эти сумасшедшие водители.

— Да, к слову сказать, эти сумасшедшие водители, — встрял в наш разговор один человек, с ужасно знакомым лицом, но имени его я никак не мог вспомнить, — разные вещи рассказывают про них.

— Какие? — его реплика заинтриговала меня.

— Ну, такое впечатление, что все эти толпы хиппующих превратились в жителей пляжей и занялись съёмками, знаешь, «кокаинового кино» и продают плёнки воротилам из Голливуда. Полный бардак.

— Да, — подтвердил Стю, — пополнились этим летом подростками, бежавшими со Среднего Запада и Восточного Побережья в поисках Калифорнийской мечты и торчащих на всей этой дряни, сходящие с ума, ворующие, и обкрадывающие несчастных жителей, да, дела… всё пошло наперекосяк, скажу тебе. Копы, те так просто оборзели, зверствуют.

Я пытался вникнуть, о чём они толкуют, но слова влетали в одно ухо, а вылетали в другое. После Японии возвращение в Каньон было сродни сошествию с Небес на землю. Жизнь в Каньоне вызывает такое чувство, что деньги обесцениваются и что то, что происходит в мире, где–то внизу, тебя совершенно не беспокоит. Чёрт побери, мы же находимся над верхней границей этого поганого смога!

Альвиния танцевала среди толпы, гремящей разнообразными ударными инструментами. Я схватил бубен. Все отрывались, как могли. Ручку проигрывателя вывернули на полную — в аду тише. Я мог бы остаться, но решил придерживаться своих планов — успеть навестить остальных жителей Каньона, мне было интересно, кто здесь остался из знакомых. Гип ждал меня на крыльце. Ему не терпелось отправиться меня сопровождать.

— Малыш, ты уже уходишь? — поцеловал я на прощанье Альвинию.

— Да, хочу пройтись. Надышался гарью, знаешь, хочется глотнуть свежего воздуха, пока есть возможность.

— Пока они все не начнут заводить свои машины и не отравят снова воздух в такую жару. Увидимся на недели, пока, милый.

— Пока.

Я поднялся до конца квартала, свернул направо, спустился немного вниз, до второго поворота налево, затем стал медленно подниматься по наклонным ступеням к дому Принцесс — сказочной блондинки, в ком я принимал дружеское участие.

Принцесс владела магазином париков на бульваре Голливуд, а когда она не была занята в своём магазине, она раздевалась за деньги в Долине. Мы сдружились через общего знакомого, моего соседа Боба Гордона. Я поднялся по ступенькам ко входу, дверь была заперта, и в доме погашен свет. По всем признакам в доме никого не было. Затем заметил записку на двери. Читаю: «Уехала из–за неблагоприятных вибраций». И подпись: «Принцесс».

«Странно, всё это, — думаю. — Ну, девочка она, положим, необычная, но как раз это–то и привлекает меня в ней».

Я отошёл и ещё раз оглядел внимательно дом, пока пёс мой обнюхивал кусты.

— Ну, пошли, что ли. Заглянем к Бобу, а ты сможешь повидаться и со своим приятелем.

В кромешной темноте огромный пёс Большого Боба по кличке Барон понёсся навстречу моему Гипу, при встрече для порядка порычали друг на друга, затем, обнюхав, завиляли хвостами. Я спустился к дому Боба.

— Эй, Боб, дома ты?

— Да, дома, входи, открыто, — раздался его голос откуда–то из глубины.

Нашёл я его на террасе, позади дома, расставляющего фотоаппараты на стеклянном столе.

— Входи, входи, я сейчас, чуть–чуть надо ещё тут кое–что сделать. С возвращением, — сказал он, пожимая мне руку. — Там в ящике со льдом найдёшь вино, только налей себе сам.

— Спасибо, думаю, не откажусь.