Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

Покидая каюту императора, гофмаршал держал в руке список тех людей, которые, оказавшись более счастливыми, чем другие, должны были сопровождать самого замечательного, наиболее совершенного гения современности в его изгнании на остров Святой Елены. Этот выбор пал на гофмаршала, выразившего желание следовать вместе с супругой и детьми за императором, куда бы тот ни направился.

Император внес в список имена генерала де Монтолона [237]и членов его семьи; графа де Лас-Каза, чей ум и знания он высоко ценил в прошлом, а также его сына; генерал Гурго, входивший в состав персонала личного обслуживания императора в качестве первого адъютанта, который с полным основанием мог рассчитывать на расположение императора, завершал список отобранных лиц. Британское правительство разрешило включить в список только трех офицеров, император внес в него четырех. Адмирал Кейт согласился с этим пожеланием императора, добавив к списку графа де Лас-Каза в качестве секретаря канцелярии императора. К этому списку был приложен список лиц обслуживающего персонала: г-да Маршан, Сен-Дени, Новерраз, Киприани, Пьеррон, Лепаж, два брата Аршамбо, Руссо и Жантилини; все они, за исключением Лепажа, находились вместе с императором на острове Эльба [238].

Гофмаршалу разрешили взять с собой двух слуг — Бернара, его жену и их ребенка. Г-же де Монтолон дали разрешение выехать на остров Святой Елены с ее горничной мадемуазель Жозефиной [239]. С генералом Гурго выехал его слуга, чье имя не было в списке лиц, сопровождавших императора, поэтому ему не разрешили покинуть корабль, когда все прибыли на остров Святой Елены, и он должен был с первым кораблем отправиться обратно во Францию.

Таким образом судьба каждого была решена, и все начали готовиться к долгому плаванию. Хладнокровие пришло на смену тревожному состоянию, которое всех охватило в связи с решением британского правительства в отношении императора.

Решение сдаться англичанам, рекомендованное одними и встретившее возражение со стороны других, тем не менее никому не могло дать повода поверить в то, что подобный грубый произвол все же может произойти, но для тех, кто позволил ввести себя в заблуждение надеждой на то, что императора ожидает блестящий прием, когда он высадится на берег Англии, разочарование было жестоким. Графиня Бертран стала жертвой самых черных предчувствий; Святая Елена пробудила в ней воспоминания о потере ребенка, который скончался в прошлом году на Эльбе. С этой потерей она никак не могла примириться. В этой новой ссылке она видела могилы для ее уцелевших детей, которых она страстно любила. Она настолько обезумела, что бросилась к императору и вошла в его каюту без всякого предупреждения. Она умоляла императора, если он отправится на остров Святой Елены, не брать с собой ее мужа, потому что там она потеряет своих детей. Император, который находился в каюте вместе с графом де Лас-Казом, был захвачен врасплох этим неожиданным появлением графини, однако увидев, что она находится в состоянии сильнейшего горя, постарался образумить ее и успокоить. Тем не менее обострение нервного расстройства у этой дамы было настолько сильным, что, покинув каюту императора, она подбежала к иллюминатору в своей каюте и выбросилась бы через него в море, если бы ее вовремя не остановили. Этот пример отчаяния дает представление о сильном возбуждении, охватившем каждого из нас. Графиня Бертран преодолела свою антипатию к острову Святой Елены, справилась со страхом потери там своих детей, последовала за императором в это место его ссылки и была рядом с ним, когда он умирал.

Прошло три или четыре дня в ожидании часа, когда «Нортумберлэнд» закончит приготовления к своему отплытию, и ничто не указывало на то, что британское правительство намерено что-либо изменить в своих ранее принятых решениях. Император продиктовал графу де Лас-Казу следующее письмо с протестом и попросил капитана Мэтленда направить письмо адмиралу Кейту:

В море, на борту «Беллерофонта», 4 августа 1815

Настоящим я со всей серьезностью протестую перед небесами и человечеством против насилия, примененного в отношении меня, и против нарушения моих самых священных прав, лишающих меня свободы и допускающих силу в отношении моей личности. Я по своей воле вступил на борт «Беллерофонта», и я — не пленник, я — гость в Англии. Я прибыл сюда сам после разъяснений капитана, получившего указания правительства принять меня и переправить в Англию вместе с моей свитой, если на это будет мое желание; я честно явился сюда, чтобы отдать себя под защиту английских законов. Как только я вступил на борт «Беллерофонта», я оказался среди британского народа. Если правительство Англии, давая указания капитану «Беллерофонта» принять меня и мою свиту, хотело заманить меня в ловушку, устроить мне засаду, то оно лишилось своей чести и запятнало свой флаг. Если подобный замысел осуществится, то в будущем для англичан будут напрасными их лояльность, их законы и их свобода; доверие к Англии будет утеряно вместе с гостеприимством «Беллерофонта».

Я взываю к истории; она расскажет о том, как враг, воевавший против британского народа, пришел к нему по своей воле, подвергаясь ударам судьбы, чтобы найти приют под защитой его законов, — какое еще большее доказательство своего уважения и доверия к британскому народу он мог бы представить? И как же Англия ответила на это проявление величия души? Она сделала вид, что протягивает этому врагу радушную руку, и, когда он чистосердечно отдался Англии по собственной воле, она безжалостно убила его.

В ночь на 4 августа мы покинули нашу стоянку в Плимуте и проследовали в Старт-Бей, чтобы дожидаться «Нортумберлэнда», который заправлялся в Портсмуте. Море было бурным, и я ужасно страдал от морской болезни. Нас сопровождали корабль «Тоннант» и фрегат «Евротас». Хотя стоянка в Старт-Бее была отвратительной и море продолжало бушевать, но император от морской болезни не страдал.

6 августа был получен сигнал о прибытии «Нортумберлэнда», которому предстояло отвезти нас на Святую Елену. Подготовка этого корабля к плаванию еще не была завершена, и, как нам сообщили, он не мог выйти в море в течение ближайших шести или восьми дней. А до этого времени мы должны были стоять на якоре, покачиваясь на бурных волнах взад и вперед. В тот же день нас посетил адмирал Кейт, чтобы представить нам адмирала Кокбэрна. Адмирал Кейт также сообщил нам, что соответствующие инструкции кабинета министров Англии предусматривают подробный осмотр наших вещей до того, как мы покинем «Беллерофонт».

Ниже следуют инструкции, переданные адмиралом Кейтом капитану Мэтленду: