Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

На стоянке в Старт-Бее, 6 августа 1815

Все оружие любого вида должно быть отобрано у французов всех рангов, находящихся на борту корабля, которым вы командуете. Все это оружие должно быть тщательно собрано и находиться под вашим присмотром до тех пор, пока французы остаются на борту «Беллерофонта»; затем оно должно быть передано капитану того корабля, который его отвезет.

Капитан Мэтленд под свою личную ответственность оставил у нас шпаги, забрав только огнестрельное оружие.

Инструкции от британского кабинета министров, переданные адмиралу Кокбэрну, касались гораздо больших подробностей. Ниже приводится следующая выдержка из них:

Когда генерал Бонапарт будет переправляться с «Беллерофонта» на борт «Нортумберленда», это станет удобным моментом для того, чтобы адмирал Кокбэрн провел обыск всех вещей, находящихся у генерала.

Адмиралу сэру Джорджу Кокбэрну следует разрешить генералу сохранить у себя домашние вещи, книги и вина. В число домашних вещей включается серебряная посуда, при условии, что она будет не в таком большом количестве, которое может рассматриваться скорее как собственность, конвертируемая в наличные деньги, а не как для личного пользования.

Он должен оставить свои деньги, свои бриллианты и все его оборотные ценные бумаги, независимо от их назначения.

Адмирал должен объяснить ему, что британское правительство не намерено конфисковывать его собственность, но только принимает на себя управление ею с тем, чтобы воспрепятствовать ему использовать ее в качестве средства для побега.

Обыск должен быть проведен в присутствии нескольких человек, назначенных генералом Бонапартом. Должна быть составлена опись вещей, подписанная этими людьми, а также адмиралом или любым другим лицом, назначенным им, чтобы оказать помощь в составлении этой описи. Для удовлетворения нужд генерала будут использоваться, в зависимости от сумм, капиталовложения и денежные средства; их расходование будет, в основном, осуществляться им самим. По этому вопросу он, время от времени, будет сообщать свои пожелания сначала адмиралу, а потом губернатору, когда тот прибудет на остров Святой Елены, и, если не появятся основания для отказа удовлетворить эти пожелания, адмирал и губернатор дадут необходимые указания и оплатят расходы генерала Бонапарта чеками, полученными от казначейства Его Королевского Величества.

В случае смерти право распоряжения имуществом генерала Бонапарта будет определено его завещанием; он может быть уверен в том, что его распоряжения будут строго выполняться. Так как может случиться, что часть его собственности перейдет в собственность его свиты, то и к ней будут применяться те же правила.

Адмирал не должен брать на борт корабля, направляющегося на Святую Елену, ни одного человека из свиты генерала без согласия на то этого человека и только после объяснений ему, что он должен будет подчиняться любым правилам и постановлениям, которые будут считаться приемлемыми для обеспечения безопасности личности генерала. Генерала следует информировать о том, что, если он попытается сбежать, то он подвергнет себя риску быть заключенным в тюрьму, так же как и кто-либо из его свиты, о котором станет известно, что он пытался содействовать побегу генерала.

Все письма, которые будут адресоваться генералу, а также членам его свиты, сначала будут вручаться в руки адмирала или губернатора, которые прочитают их перед тем, как отдать адресату; это же правило распространяется и на письма, написанные генералом и членами его свиты.

Генерал должен знать, что губернатор и адмирал получили определенное указание адресовать правительству Его Величества любую просьбу или жалобу, которую он считает приемлемой для сообщения. Ничто в этом случае не станет и препятствием для подобной акции генерала, но лист бумаги, на котором будут изложены эти просьбы и жалобы, должен оставаться незапечатанным в конверте с тем, чтобы можно было добавить любые замечания адмирала и губернатора, которые они сочтут необходимыми.

Заверенная копия, в гавани Старт-Бея, на борту «Беллерофонта»,

6 августа 1815

Адмирал с. Джордж Кокбэрн.

Гофмаршал сообщил мне об этом обыске личных вещей императора; он объяснил мне, что время, выбранное для этой процедуры, приурочено к отправке этих вещей с «Беллерофонта» на «Нортумберлэнд» и что я должен оставить только 80 000 франков в одном из серебряных ящиков: изъятую сумму я должен был распределить между всеми лицами, сопровождавшими императора, а позднее они же должны были вернуть эти деньги. В назначенный день адмирал, как он об этом объявил ранее, появился вместе с г-ном Глоувером [240]и с офицером таможни. Я собрал в одну комнату все сундуки, в которых хранились серебряная посуда, позолоченная посуда, севрский фарфор, столовое белье и белье для ванной комнаты; все эти сундуки были открыты для англичан. Я предъявил им 4000 золотых наполеонов, которые они забрали. Увидев, что во время этого осмотра только я представлял французскую сторону, адмирал покинул комнату еще до начала всей этой операции, оставив меня с офицером таможни и с г-ном Глоувером для составления описи всех вещей, принадлежавших императору. Англичане выглядели явно удивленными, увидев малое количество вещей, представленных для их просмотра. Несомненно, оценивая материальное положение императора, они ожидали увидеть баснословное обилие ценностей, а на деле перед их глазами предстали жалкие остатки императорских вещей, едва ли стоившие того, чтобы выставлять их напоказ. Они не знали, что озабоченный исключительно делами Франции, император уделял внимание только величию родины и благосостоянию страны. После Ватерлоо его бескорыстие оставило бы его без гроша в кармане, если бы не такие его друзья, как герцог Виченцский (Коленкур), герцог Бассано (Маре) и граф де Лавалетт вместе с г-ном Лаффиттом, которые занялись тем, что собрали для него несколько миллионов. Именно эти деньги шесть лет спустя стали основой его завещательных отказов.

После того как была составлена опись имущества императора, я подписал ее вместе с англичанами, которые вручили мне расписку на 4000 наполеонов. Эти деньги должны были расходоваться на нужды генерала Бонапарта, когда он прибудет на Святую Елену. Мой слух, даже больше, чем моя душа, с чрезвычайной болью воспринял этот титул императора, и моя национальная гордость была ранена до крайности. До этого времени мне и в голову не приходило, что британское правительство, признавшее право Франции сделать Наполеона генералом, консулом и императором — поскольку эта держава имела своего представителя на Шатильонском конгрессе в 1814 году, чтобы вести с ним переговоры, — могло сегодня поставить под сомнение его титул императора и назвать его генералом Бонапартом, рассматривая его не в качестве императора Наполеона, но всего лишь как главу французского правительства.