Вениамин Додин - Воспоминания

Судьба двух их братьев Иосифа и Израиля и сестры Рейзи нам в России была неизвестна. Упоминания о них исчезли из документов Берни в пятидесятых годах 18–го века, приблизительно в годы переселения Бениамина в Витебск… Исроэл /Израиль/ был архитектором, строил дома в польских городах. Альбом его рукописных рисунков зданий хранился у моего деда Самуила /Шмуэла/ в Мстиславле. Я его смотрел под недреманым оком старших: боялись, что порву… А меня, ребенка, он очень интересовал — мнились мне прекрасные города и дома — дворцы… Точно знаю: этот альбом втолкнул меня в искусство, вывел к архитектурному рисунку, к творчеству. И в детстве я много рисовал — дома, интерьеры, фасады… По–сейчас лежат эти мои сочинения на тему о прекрасных городах. А тот альбом сгорел вместе со всеми, кто еще тогда, в 1941–м оставался от Додаи в Мстиславле…

Вот все, что я знал, возвратясь из поездки в США в 1977–м году.

Чтобы иметь право поставить точку на этих записках, нужно еще рассказать о послеамериканских находках моих и Берни.

И так, мы все знаем, что племянник Якоба из Амстердама — Антоний, сын Мануэля ди Виейра увезен был пятнадцатилетним мальчиком в Россию неким «…московским высоким гостем…», и что здесь, в новой русской столице Санкт—Петербурге Антоний, якобы, стал сановником, даже генералом, русского царя. Человеком, который имел право вызвать своих родственников из Голландии и даже… уплатить за очень дорогой переезд /возможно, именно приглашенные иностранцы вообще освобождались от расходов на переезд; возможно, но этого предки мои могли не знать/. И что он, — Антон ди Виейра, если верить рассказу возвратившегося из Петербурга к брату Бениамину младшего Додаи — Иегуды, — в 1727–м году был казнен…

Возвратившись домой, где–то в декабре 1977–го года я первый раз позвонил в Институт Истории АН СССР. Мне ничего определенного не сообщили… Ди Виейра? Португальца? Такого, вроде, не было.

Тогда я обратился к литературе, рассуждая, что петровский не русский генерал, если он вообще существовал, — не иголка в стоге русской истории. Но, ничего я не нашел: нигде не значился Антоний ди Виейра. Я проскакивал даже мимо статей в серьезных изданиях! Нет. Мне из того же института Истории — Геннадий Алексеевич Санин в телефонном разговоре неожиданно вспомнил: — как же, был такой человек в Петровскую эпоху, был! Ди Виейра, Антон, но он, вроде, не так писался в исторических документах, — что–то вроде Дивьер или Девьер…

Секрет открылся! Вместе с ним раскрылся мир Петербурга начала 18–го века. Литературные источники„ хоть и не многочисленные, достаточно подробно повествуют жизнь предка, от того знаменательного дня 1697–го года в Роттердаме до трагического 1727–г… и далее! Судьба.

Сошлюсь на литературные источники, просто процитирую их, принадлежащих к русской исторической справочной литературе, то есть, к документам официальным. Тем более, что других никто не приготовил.

1. С. Шубинский, историк, профессор. «Первый генерал–полициймейстер». С. — П. — б., 1892 г., Б‑ка им. Ленина, ХХ 21/30, 1892, Т. 48…В 1697 году, во время пребывания Петра Великого в Голландии, амстердамский бургомистр, желая сделать ему удовольствие, устроили в заливе Эй примерное морское сражение под руководством адмираля Схея…. Государь не хотел оставаться простым зрителем: он перебрался на военный корабль и постоянно направлял его туда, где огонь был сильнее. Распоряжаясь кораблем, Петр обратил внимание на одного молодого юнгу, почти еще мальчика, с еврейским типом лица, очень красивого и стройного. Этот юнга с замечательной ловкостью лазил по веревочным лестницам на мачты, крепил и ослаблял паруса и, вообще, быстро и толково исполнял всякие корабельные работы. По окончании маневров Петр позвал его, похвалил за расторопность, подарил талер и спросил, кто и откуда он. Юнга бойко ответил, что его зовут Антонием, что он сын португальского еврея, переселившегося в Голландию и здесь крестившегося, что отец его умер, не оставив ему никаких средств, и он по необходимости поступил в юнги, не имея случая найти себе другое, более легкое занятие. Толковые ответы юноши, его симпатичная наружность так понравились государю, что он тут же предложил Антонию поступить к нему в услужение, обещая, что если он будет служить честно и верно — позаботится об его дальнейшей судьбе.

Разумеется, молодой юнга с восторгом принял предложение и на другой же день был зачислен в штат царской прислуги пажом. Петр не ошибся в выборе. Антон Дивиер /так был записан он в списки придворных Петра/ действительно оказался способным, исполнительным и честным слугой. Не обладая еще большим умом, он был, однако, смышлен, вкрадчив, бескорыстен, неутомим и, кроме всего этого, отличался живым, веселым характером… Благодаря этим качествам он скоро заслужил расположение государя и всей его семьи, в которой стал домашним человеком…»

2. «Русский биографический словарь», т.V. под наблюдением /редакцией/ профессора А. А. Половцева. М. — С. — П. — б., 1905 г.

«…Он был сделан сперва царским денщиком, а затем генерал–адъютантом, что, по тогдашнему воинскому уставу, равнялось чину подполковника. Освоившись с русским языком и обычаями, войдя в круг людей, приближенных к царской фамилии, Дивиер все–таки чувствовал себя чуждым в высшем обществе, которое относилось весьма холодно к португальскому выходцу. Он решил преодолеть это препятствие женитьбой. Обратить свои искательства в среду родовитых боярских семей он не смел, зная, что его еврейское происхождение явится здесь непреодолимой препоной; оставалось пробовать счастья у новой аристократии, созданной Петром из разночинцев, выдвинувшихся на высшие ступени государственной иерархии своею службою и дарованиями. У всесильного и самого выдающегося представителя этой аристократии князя Александра Даниловича Меншикова была сестра Анна, потерявшая надежду выйти замуж, так как гордый и зазнавшийся князь постоянно находил всех сватавшихся к ней женихов недостойными породниться с ним. Красивому и ловкому португальцу удалось без особенных усилий влюбить в себя девушку. Чтобы достичь своей цели, он предварительно соблазнил её, а затем уже явился к Меншикову и, сознавшись во всем, просил ея руки. Меншиков пришел в страшный гнев. Вне себя, он бросился на Дивиера, избил его и, не довольствуясь этим, позвал своих челядинцев и велел им бить его насмерть. Несчастному Дивиеру едва удалось вырваться из рук людей Меншикова. Избитый и окровавленный, он бросился с жалобой прямо к государю. Петр принял близко к сердцу это дело, позвал Меншикова и, не принимая никаких возражений, велел ему в течение трех дней обвенчать сестру его с Дивиером. Понятно, что после такого происшествия между всесильным временщиком и навязанным ему родственником возникла непримиримая ненависть. Оба, разумеется, внешним образом скрывали её, но в душе только ждали удобного случая погубить друг друга.