Вениамин Додин - Монолог Нины

Кембридж!

Но я — о самых скромных. Скромных регалиями. Но великих знаниями.

Иван Озерович Аллур—Дос. Московский грек. Всех их — и отовсюду — тоже угнали «на восток». Бывший профессор кафедры древних языков Московского университета. Учил нас «мёртвому» греческому. С ним мы — дети в сущности — прочли в подлинниках Школу Великих. И когда вечность спустя спросили меня в библиотеке Колумбийского университета где, в каком таком учебном заведении научили меня такому(!) прочтению Сократа… Бену пришлось при помощи фолианта «Атласа мира» показывать «примерно… здесь где–то», тыча карандашом в не ту, по моему, точку карты Красноярского края, на которой сроду Кировска нашего не было. А были указаны три других посёлка, которых на самом деле не существовало уже века полтора.

Вяза Павлович Аннонен. Питерский финн. Бывший заведующий кафедрой Герцена и лектория Эрмитажа. Друг старика Пиотровского. Потомок Башлыка—Карьялайнена, учителя русской словесности императора Николая 1–го. Пушкинист. Любимый мой учитель литературы.

Или вот отец Арминий — Иван Николаевич Тихомирнов в миру. Бывший преподаватель латыни в Синоидальном училище Московской епархии. Епископ. Это он посоветовал папе и Тычкину «определить» меня в Фармацевтическую школу : «Лучше неё латынь там никто знать не будет. Это уж вы мне поверьте».

О маме не говорю — она мама и языки вела.

Ну а жизнь? С жизнью как?, могут спросить. Так я уже оценила её счастливой. А иначе как, если росла я вдали от душащего жизнь смрада «цивилизации». В благодатной тиши бескрайней тайги, тогда ещё стерильно чистой. У хрустальных рек и ледяных ключей небесной прозрачности. Внутри зарослей малинника и смородины, никогда и никем не обираемых. Под сенью битком набитого несметными богатствами природы — редчайшими в городах деликатесами, в том числе — девственного леса, только–только, — и то лишь у самых опушек, если подходили к ним редкие прииска, — начинавшего падать под топорами заготовителей. О природе родных мне мест много писал Бен. Прикажите найти в Ваших библиотеках журналы «Наука и жизнь» шестидесятых — восьмидесятых годов… Мы привезли Вам последний рассказ «Волчина» — апрельский, за 1990 год.

Загнав нас когда–то в пучину таёжного океана, гонители наши и палачи — по дремучести своей — уверовали в нашу ТАМ скорую гибель. Но мы выжили. А они сгинули в собственной преисподней. . Потому не нужно нам сочувствовать. Лучше понять: прекрасней нашей жизни в Сибири не будет уже нигде на грешной Земле. Нигде и никогда! И ни для кого. Подлинную жизнь там заменит эрзац её, паллиатив, муляж, в насмешку именуемый нынче прогрессом…

Уехали мы из Сибири насовсем на стыке 1954 с 55 годом. Наезжали туда к родным часто сперва. И уже тогда, в шестидесятые, видели, что творят безродные наследники швондеров с «не их землей». Как губят её гигантскими «гидроузлами» без шлюзов для судов и для свободной миграции и нагула главного дарового богатства России — рыбы. И для чего, спрашивается? Да чтобы «ящики» в Красноярске и Дивногорске переводили Эвересты энергии этих гидро монстров в оружейный плутоний для термоядерных «изделий». И те грозились бы Апокалипсисом возмездия тем нашим лютым врагам, которые, при случае, вновь сбегутся в ту же самую Беловежскую пущу. И там подмахнут новую бумагу. Теперь уже о ликвидации самой России. И вот тогда вот оно — возмездие — и настигнет их, вражин, как Ельцына с товарищи в декабре 1941.

И уничтожение Земли Русской оправдано будет!

А если подумать… кому она — хотя бы только земля Сибири — вскорости нужна будет, если за пол века после того, как мы уехали оттуда, те же «ящики» на Енисее позасрали ядерными отходами добрых две трети одной только Восточной Сибири. А их дочерние, флотские, — весь как есть Дальний Восток!

Русские сломя голову бегут оттуда — там уже сама земля убивает! И «надежда» теперь лишь только на соседей наших многочисленных, радиации не боящихся. Говорят даже, она их — как пасюков — «не берёт! И стремительно, явочным порядком, «осваивающих» сдающуюся им «на аккорд» — как когда–то крепости Балтии царю Петру во главе потешных — нашу землю. Бывший Рай. Рай — он ведь не обязательно библейский Эдем с фото- и телегеничной тропической пышнотелой флорою. Книга Книг писалась, когда мир был — до горизонта. И ничего, кроме жалкого этого «пятачка» меловой тверди земной авторы её не видели и представить не могли.

Поглядели бы они на нашу тайгу! Бывшую теперь. Тогда и раскрылся бы им Эдем истинный. Не игрушечный. с жалкими, вроде Иордана, не чистыми ручьями, где «Девчата ноги мыли, а ребята воду пили!». И славным «морем» Тивериадским с его, — в доброе, с дождями, время, — полусотней метров «глыби». А двенадцати километровая ширь кристально прозрачной Ангары у Мотыгино. Или сорока километровый — по ширине — распах полутора километровой впадины пятисот километрового Байкала, озера чистоты вовсе немыслимой, на поверхности которого — от Байкальска до Нижне Ангарска — уместились бы, по меньшей мере, три моих теперь маленьких Израиля, а в чаше — весь как есть Ближний Восток со всем ворохом его — а теперь и наших — проблем…

…Нет! Не злорадствую я… И не переживаю ностальгии, хотя живу уже не в России а в Израиле.

Просто не забываю, что всё это моё. Кровное. Выстраданное. Завещанное предками, которые жизни свои положили, чтобы и я с моими детьми и внуками, с Беном моим, могли в том раю жить счастливо и украшать его, передавая потомкам. Не получилось. Лет за тринадцать до рождения моего «…пришел — как в еврейском анекдоте — Рабинович и всё опошлил…».

Воистину, нет пророка в отечестве…

Иначе прислушалось бы оно сердцами миллионов насельников его хотя бы к воплю души известного, казалось бы, всем русского человека — Сергея Тимофеевича Аксакова, — Великого Поэта, Радетеля Земли Русской и любимого писателя и философа моего. К его — один к одному — сбывшемуся страшному пророчеству:

«…Обильный край, благословенный!

Хранилище земных богатств!

Не вечно будешь ты, забвенный,

Служить для пастырей и паств!

И люди набегут толпами,

Твоё приволье полюбя…

И не узнаешь ты себя

Под их нечистыми руками!…

Сомнут луга, порубят лес,

Взмутят и воды — лик небес!

И горы соляных кристаллов

По тузлукам твоим найдут;

И руды дорогих металлов

Из недр глубоких извлекут;

И тук земли неистощённой

Всосут чужие семена;

Чужие снимут племена

Их плод, сторицей возвращённый;

И в глубь лесов, и в даль степей

Разгонят дорогих зверей!…»

… И не важно, что Аксаков имел в виду подмосковье. Важно, что сегодня и от далёкой и когда–то богатейшей Сибири, от самой России ничего ровным счётом не осталось…