Роберт Колдер - Уилли [Сомерсет Моэм: Жизнь и творчество]

В «Записных книжках» Моэм вспоминал предупреждение издателя о возможной резкой критике романа. Глава издательского отдела реализации сообщил, что «в день поступления романа в книжные магазины сотрудники отдела находились в состоянии тревожного ожидания». Опасения Анвина полностью оправдались: хотя «Лиза из Ламбета» явилась первым произведением молодого автора, оно привлекло к себе пристальное внимание критики, как хвалебной, так и осуждающей. Журнал «Спектейтор» негодовал: «от грязи в этой книжонке буквально воротит». Ему вторил рецензент «Академи», сообщавший, что после прочтения романа ему показалось, будто он «принял ванну из помоев, которыми полны сточные канавы». По мнению критика «Букмена», роман «абсолютно безнадежен; его не могут спасти даже страсти, бушующие в душе автора». «И тем не менее, — добавлял тот же критик, — автор обладает талантом; было бы интересно, если бы он дал о себе знать снова». Эту положительную ноту подхватил критик из «Атенэума», который высказал похвалу в отношении «наблюдательности и безусловной точности» передачи Моэмом жизни трущоб.

Небезынтересно было бы узнать мнение дядюшки Моэма на первый роман его племянника и на то внимание, которое он к себе привлек. На титульном листе одного из подарочных экземпляров романа племянник написал «Викарию и тетушке Эллен [второй жене дядюшки] от автора с любовью. 2 сентября 1897 года». Но вряд ли дядюшка имел возможность прочитать роман — шестнадцать дней спустя он умер. Похороны состоялись 21 сентября в Уитстебле. Моэм и его брат Гарри были главными родственниками, которые присутствовали на них. Похоронная процессия отправилась из дома викария и проследовала по знакомому маршруту до церкви Всех святых. Уилли не мог не вспомнить, сколько раз, «будучи ребенком, он провожал дядюшку по этому же маршруту». Хотя он давно освободился от опеки викария, ему потребуется много лет, прежде чем в его памяти сотрутся последние мысли о горьких днях, проведенных в доме священника. Сидя в церкви в тот день, он, должно быть, одновременно предавался бередившим душу воспоминаниям и испытывал чувство облегчения.

Несмотря на противоречивый прием «Лизы из Ламбета», роман оказался безусловной удачей начинающего автора. Моэму особенно удались диалоги, что побудило драматурга Генри Артура Джоунса предсказать большое будущее автору «Лизы» в театре. Роман продемонстрировал также умение автора достоверно воспроизводить сцены, используя незначительные детали. Некоторые образы остаются в памяти надолго, а картина жестокой расправы над героиней и ее смерти показана без мелодраматического пафоса. Первый роман Моэма оказался впечатляющим произведением, и у молодого автора были все основания испытывать удовлетворение.

Однако к чувству окрыленности и подъема примешивалось некоторое разочарование, вызванное неоправдавшимися надеждами на то, что карьера писателя принесет большие деньги. В контракте Моэма не предусматривалось ни аванса, ни гонорара за первые 750 проданных экземпляров. Ему причиталось десять процентов от суммы, вырученной за первые 2000 экземпляров, двенадцать с половиной процентов за вторые 2000, пятнадцать процентов за третьи и двадцать процентов — от выручки за остальной тираж. Роман продавался по цене три шиллинга шесть пенсов. И хотя он расходился довольно хорошо, полученный Моэмом через год гонорар составил всего двадцать фунтов стерлингов. Моэм был разочарован столь низкой оплатой его труда и подумал, что издатель просто воспользовался его неопытностью. Лет десять спустя он прямо заявил своему новому литературному агенту Дж. Пинкеру, что при издании «Лизы» Анвин попросту обманул его.

Несмотря на публикацию первого романа крупным издательством и приобщение к литературному миру Лондона, Моэм явно не был опьянен удачей. Безусловно, он испытывал чувство подъема и удовлетворения, но его спокойная реакция на успех обнаруживала свойственную автору сдержанность. В книге «Подводя итоги» он признается: «Один из недостатков моего характера состоит в том, что в жизни я сильнее ощущаю муки страданий, нежели радость удачи».

Приобретение человеком способности радоваться жизни, несомненно, представляет собой сложный процесс, корни которого берут начало в детстве. Кроме того, эта способность связана, очевидно, не столько с рациональностью ума, сколько с интуицией. Хотя психологи, философы и проповедники утверждают, что можно изменить взгляд на события и научиться радоваться сильнее, истоки чувства радости кроются глубже. В случае с Моэмом полученная в детстве травма и неуверенность в себе определенно поселили в нем меланхолию. Возможно, он недоверчиво относился к счастью из-за боязни лишиться его так же неожиданно, как когда-то он лишился матери. Каковы бы ни были причины, Моэм был обделен способностью испытывать настоящую радость. И хотя в поисках ее он будет пускаться в путешествия в самые отдаленные уголки мира, ему лишь изредка удастся обрести это чувство.

Осенью 1897 года Моэм имел все основания ощущать себя счастливым: к этому времени он не только опубликовал роман, но и завершил учебу, получив диплом Королевского хирургического института и Королевского медицинского института. Отныне он стал дипломированным врачом, что обеспечивало ему связанные с получением профессии гарантии, к которым он так стремился. Ему было предложено место в отделении гинекологии больницы св. Фомы. Однако Моэму так никогда и не пришлось заниматься медицинской практикой. Твердо уверовав в то, что отныне он обеспечит себя писательским трудом, он через три дня после сдачи выпускных экзаменов отправился в Испанию.

Цель поездки Моэма в Испанию осенью 1897 года, как он вспоминал пятьдесят семь лет спустя, состояла в том, чтобы изучать испанский язык и собрать материал для очередной книги. В течение восьми месяцев, проведенных в Андалусии, он занимался и тем и другим. Желание совершить поездку за границу родилось подсознательно. В своей книге «Страна Пресвятой Девы», написанной после поездки, Моэм объясняет, почему пребывание в Севилье значило для него так много. «Я отправился в Испанию с большими надеждами после пяти лет жизни в Лондоне, которые отняли у меня все силы, — писал он. — Я был совершенно измотан. Испания показалась мне страной, где витает дух полной свободы. Именно здесь я впервые ощутил, что молод и что передо мной открыты бескрайние горизонты. Разве можно забыть прелесть прогулок по извилистым дорогам, когда я, не связанный никакими житейскими путами, взирал на жизнь, казавшуюся мне поставленным на сцене спектаклем. Я опасался лишь одного, — что падение занавеса снова вернет меня в реальный мир». Опасение утраты реальности было столь полным, что и четыре десятилетия спустя в «Доне Фернандо» он описывал свои чувства, которые нисколько не потеряли своей остроты: «После этого я посещал Испанию более десяти раз и всегда пребывание в этой стране вызывало в памяти очарование тех нескольких месяцев ни с чем не сравнимой свободы. Меня ничто и ни с чем не связывало и я не имел ни перед кем никаких обязательств. У меня не было никаких желаний, кроме желания хорошо писать».