Роберт Колдер - Уилли [Сомерсет Моэм: Жизнь и творчество]

«Бремя страстей человеческих» заканчивается отказом Филипа от мечты обладать луной, то есть отказом от путешествий и сопряженных с риском поступков, ради желания иметь грош, иными словами, — спокойную семейную жизнь сельского врача с Салли. Хотя этот вывод представляет собой скорее желаемое, чем действительное, он отражал умонастроение Моэма в 1913 году, когда тот был готов согласиться с общепринятым жизненным циклом — рождением, женитьбой, работой, появлением детей и смертью. Однако в 1918 году он уже утверждает, что самая желанная цель — это несбыточная мечта. Он также вторит доктору Беллу в своей «Любви в деревне», где изложил свое кредо следующими словами: «единственная цель, к которой следует стремиться, — это недостижимая цель».

К моменту написания романа «Луна и грош» Моэм убедился, что его представления о спокойной и размеренной семейной жизни, нашедшие выражение в «Бремени страстей человеческих», были ошибочными, что из-за личных наклонностей он не вписывается в общепринятые рамки и по складу ума является одиночкой. В его путешествиях на острова Полинезии и работе в качестве агента английской разведки просматриваются попытки разорвать цепи, связывающие его с неестественной, как ему казалось, жизнью в Лондоне. Кроме того, гибель множества людей, свидетелем чего он стал на полях сражений в северной Франции, безусловно, повлияла на его отношение к жизни, перевернув в нем многие представления, что нашло отражение в образах Джона Уортона в «Неизвестности» и Ларри Даррела в «Острие бритвы».

Но одно дело — писать о бунтарстве и сокрушении идолов и совершенно иное — поступать в жизни согласно принципам, проповедуемым в своих же произведениях. В 1918 году Моэму исполнилось сорок четыре года. Он был женат, известен как писатель, богат. Оказавшись между презираемыми условностями общества и желанием сделать карьеру в рамках этого же общества, он не был готов отказаться от богатства и пренебречь мнением окружающих.

Однако он не мог не восхищаться, не одобрять и не радоваться за тех, кто стремился к недостижимому. Поэтому не случайно, что роман «Луна и грош» написан от первого лица. В то же время, избранная форма повествования с точки зрения стороннего наблюдателя отражает состояние души Моэма, который по мере приближения к пятидесяти годам полагал, что его эмоциональному восприятию жизни подходит конец. В 1923 году, например, он сделал первое, но далеко не последнее заявление о том, что оставляет литературную карьеру. Однако после этого она будет продолжаться еще сорок лет. В разговоре с Бэртоном Раскоу он признавался, что достиг такого этапа в своей жизни, когда ему хочется создавать эссе. «Это означает, — подводил он итог, — что я начинаю воспринимать жизнь разумом, а не чувствами. Это признак старости, подсказывающий необходимость переключения на эссе. Чувства уже более не способны реагировать, как раньше. Это означает, наконец, что я отхожу от активного восприятия жизни и становлюсь наблюдателем».

Возможно, Моэм был прав в том, что его восприятие со временем утратило былую остроту, но пройдет еще немало лет, прежде чем оно исчезнет совсем.

В августе 1918 года Моэм с женой поселились на квартире по улице Честерфилд, откуда Уолтер Пейн съехал в конце лета. Сири предпочитала жить в своем доме на Риджент-стрит, но Моэм совсем не хотел переезжать в дом, который, как он предполагал, был куплен для нее одним из ее любовников. Поэтому весной 1919 года он покупает четырехэтажный дом на Уиндхем-плейс неподалеку от площади Брайанстон. Но не прошло и недели после переезда, как Моэм снова отправляется в длительное путешествие в Азию. К этому времени писатель обнаружил невозможность сочетать столь значимые для него отношения с Хэкстоном и брак по расчету с Сири. Хэкстон, освобожденный из лагеря для военнопленных, вернулся из Копенгагена в Англию и тут же был депортирован из страны как нежелательный иностранец. Доступ к архивам, касающимся дела Хэкстона, разрешен лишь в 2019 году. Служащий архива заявил, что депортация не явилась следствием более раннего обвинения Хэкстона в аморальном поведении. Дело касалось нескольких других английских должностных лиц, поэтому было принято решение запретить ему въезд в Англию вообще. Несмотря на подачу от имени Хэкстона нескольких апелляций, это решение осталось в силе. Возможно, что какая-то деятельность Хэкстона во время войны была сочтена как представляющая угрозу безопасности страны. Ввиду отсутствия убедительных доказательств, очевидно, кем-то были приложены большие усилия для того, чтобы выдворить его из Англии. В этом случае становятся правдоподобными утверждения о том, что Сири использовала свои связи в правительственных кругах для принятия такого решения. Она боролась за обладание мужем и, очевидно, рассматривала депортацию любовника Моэма как лучшее средство, которое помешает их связи. Если эта версия соответствует действительности, то именно этим объясняется острая неприязнь Моэма к жене после их развода и утверждение одного из друзей писателя о том, что ее интриги явились причиной всех бед, пережитых писателем.

Независимо от того, сыграла Сири роль в депортации Хэкстона или нет, запрещение последнему въезжать в Англию изменило характер семейных отношений Моэма. Начиная с 1919 года, ему, для того чтобы общаться со своим другом, приходилось чаще приезжать в Париж, где у них была квартира. Поэтому в последующие два десятилетия большую часть времени они оба проводили за границей. Запрещение Хэкстону въезда в Англию привело к тому, что Моэм в конце концов приобрел виллу во Франции и проводил на родине лишь несколько месяцев в году. Реальная жизнь вновь начала походить на сюжеты его произведений: подобно героине из «Круга», Моэм предпочел эмиграцию с любовником удобствам лондонской жизни.

Сразу же после переезда в начале августа на квартиру на Уиндхем-плейс, Моэм на пароходе «Ордина» отплывает из Ливерпуля в продолжительное путешествие в Китай. После нескольких дней пребывания в Нью-Йорке, где он присутствовал на репетициях пьесы «Дом и красота», он поездом направился в Чикаго; там к нему присоединился Хэкстон. Зимой 1919–1920 года они вдвоем около четырех месяцев провели в Китае, проплыв на сампане почти полторы тысячи миль по реке Янцзы. Во время этого путешествия Моэм делает многочисленные заметки в записной книжке, и в 1922 году публикует пятьдесят восемь статей под названием «Китайские заметки». Эти зарисовки, похожие на написанную белым стихом прозу, отточенные и живые, многие из которых не превышают нескольких абзацев, с поразительной достоверностью воспроизводят места, которые он посетил. В Китае Моэм столкнулся с культурой и цивилизацией, в которой он почувствовал себя необыкновенно уютно, хотя, по его собственному признанию, никогда не мог до конца понять китайцев, с которыми его свела жизнь.