Роберт Колдер - Уилли [Сомерсет Моэм: Жизнь и творчество]

Люди всегда интересовали Моэма больше, чем посещаемые им места. Он предпочитал беседу с незнакомцами посещению знаменитых достопримечательностей. Его особенно интересовало поведение европейцев, проживающих в этой стране. В «Китайских заметках» он проницательно и в сдержанной критической манере воссоздает образы миссионеров, консулов, руководителей компаний и армейских офицеров, которые, как правило, были-ограничены, нетерпимы и проявляли безразличие к культуре и обычаям местного населения. В этих заметках он начал изучать поведение европейцев в условиях проводимой колониальной политики. Там же он показывает рост напряженности, вызванной колонизацией Китая, которая привела к революционному взрыву.

Моэм вернулся в Англию в апреле 1920 года, а Хэкстон снова отправился в Чикаго. После трех месяцев пребывания в Лондоне и после вызвавшей большие споры премьеры пьесы «Неизвестность» Моэм, Сири и Лиза провели август на острове Уайт. Однако уже 17 сентября Моэм отплыл пароходом в Нью-Йорк, чтобы отправиться еще в одно путешествие, которое продлится более года.

Как и ранее, писатель сделает остановку в Чикаго, чтобы встретиться с Хэкстоном и провести в городе три недели. Фэнни Бучер, которой принадлежал книжный магазин, вспоминала, что Моэму «не нравилась суета, связанная с вечеринками, приемами и посещениями театров». Он стремился избегать внимания, которое привлекал к себе благодаря ставшему необыкновенно популярным роману «Луна и грош». С другой стороны, ему доставляло удовольствие одиноко коротать часы в книжном магазине, где он еще более углублялся в чтение, когда в магазин входил какой-нибудь покупатель. «Но если выдавались свободные минуты, мы садились на деревянные кухонные стулья… и вели бесконечные беседы».

В блистательном окружении в Голливуде Моэм чувствовал себя менее уютно. По пути в Азию Моэм и Хэкстон сделали остановку в Калифорнии по приглашению Джесси Ласки, который имел обыкновение привлекать известных европейских писателей к созданию сценариев для своей кинокомпании.

Точка зрения Моэма в отношении кинематографа, изложенная им в статье 1921 года, сводилась к тому, что писатель — ключевая фигура в процессе создания фильма, а режиссер — лишь интерпретатор содержания произведения автора. Создатели кино, утверждал писатель, вскоре обнаружат тщетность перенесения на экран серьезных пьес и романов, и как вид искусства кино получит развитие только благодаря созданию сценариев, специально предназначенных для экранизации. Конечно, он был не прав в отношении невозможности эффективного использования в кино произведений других жанров, но совершенно прав, говоря о важности сценария, специально написанного для экранизации. В Голливуде он, как и многие другие писатели до него, испытал разочарование оттого, что студии хотели иметь популярных писателей в качестве сценаристов лишь для повышения авторитета кинокомпаний.

Моэм провел в Голливуде всего лишь несколько недель, во время которых обсуждал с представителями компаний возможность экранизации своих произведений, а затем направился в Азию, договорившись с киностудиями, что будет направлять сценарии оттуда. Ему удалось продать за 25 000 долларов один киносценарий, адаптацию его пьесы «Любовь в деревне», по которому в мае 1922 года был поставлен фильм «Тяжкое испытание». Однако спад в американском кино не позволил писателю реализовать другие планы, и в августе он сообщил в письме своему другу Ноблоку, что с облегчением расстается с кино. Моэм продолжал писать сценарии, хотя много лет спустя признавался, что не обладает качествами хорошего сценариста. По иронии судьбы, в дальнейшем он застанет время, когда в кино и на телевидении будет поставлено большое количество его пьес, романов и рассказов.

Однако пребывание в Голливуде принесло Моэму самую большую неожиданность. В том же отеле, где он остановился, оказался драматург Джон Колтон, приехавший в Калифорнию, чтобы работать сценаристом. Страдая от бессонницы, он как-то ночью прочитал взятые у Моэма гранки рассказа «Мисс Томпсон», присланные писателю почтой за день до этого. На следующее утро за завтраком Колтон признался Моэму, что не мог заснуть всю ночь из-за впечатления, которое произвел на него рассказ. Он высказал Моэму мысль о том, что рассказ мог бы стать основой для прекрасной пьесы и попросил у автора разрешения перенести действие рассказа на сцену. Моэм скептически отнесся к высказанной идее, полагая, что из подобной попытки ничего не выйдет, но, тем не менее, дал свое согласие. Когда в апреле рассказ был опубликован, а затем появился в сентябре, уже под названием «Дождь», в сборнике «Трепет листа», другой драматург предложил Моэму 7000 долларов за право также использовать рассказ в качестве основы для пьесы. У Колтона не было таких денег, чтобы заплатить Моэму за это право; единственное, что имел Колтон, — это устное согласие автора. Когда Моэм, находившийся на одном из островов Тихого океана, получил телеграмму с предложением купить у него права, он ответил: «Моя договоренность с Колтоном остается в силе».

Премьера пьесы «Дождь», написанной Колтоном совместно с Клеменсом Зандольфом, состоялась в Нью-Йорке в ноябре 1922 года и имела сногсшибательный успех. Спектакль, в котором роль Сади Томпсон исполняла Джинни Иглс, почти два года не сходил со сцены. Пьесу посмотрели миллионы зрителей. Доходы от ее постановки составили три миллиона долларов. Дважды поставленная на сцене в Англии, вновь возрожденная в Америке в 30-х годах, переделанная в мюзикл в 40-х годах и трижды экранизированная (с Глорией Суонсон, Джоан Кроуфорд и Ритой Хейвуд в главной роли), «Дождь» не только принес Моэму большие деньги, но и стал самым известным из написанных им рассказов.

Еще в 1916 году в Америке у Моэма установились дружеские отношения с Бертрамом Элансоном, которые продолжались вплоть до смерти Элансона в 1958 году. Элансон родился в 1877 году. Вместе с братом он основал брокерскую фирму, оказался очень удачливым финансистом и в конце концов стал председателем биржи в родном городе. Высокий, элегантно одетый, он обладал большим умом, был начитан и хорошо воспитан. Как свидетельствует переписка между Моэмом и Элансоном, хранящаяся в Стэнфордском университете, писатель испытывал глубокое уважение и доверие к своему американскому другу. Американский банкир импонировал Моэму еще и тем, что держался в стороне от литературного мира и светской жизни Лондона и Нью-Йорка, с которым была так тесно переплетена жизнь писателя. У Моэма никогда не возникало никаких осложнений в общении с ним. Кроме того, Элансон, очевидно, был искренне рад принимать у себя знаменитого писателя и не искал от этого никаких меркантильных выгод. Поэтому Моэм, ощущая с годами, как другие все чаще пытаются эксплуатировать его, чувствовал себя в компании Элансона как дома. Именно с ним он делился самым сокровенным, не опасаясь, что доверенные другу мысли станут известны кому-либо еще; и именно у него он не раз искал совета.