Роберт Колдер - Уилли [Сомерсет Моэм: Жизнь и творчество]

Моэм вновь настаивает на своем праве свободно распоряжаться своей жизнью так, как он хочет, и в сентябре 1922 года, после премьеры пьесы «К востоку от Суэца», написанной на основе впечатлений от совершенного два года до этого путешествия, снова отправляется в страны Азии.

Еще до премьеры он объяснял Элансону, что Лондон — приятное место, которое в конце концов надоедает; жизнь в нем кажется нереальной, она скорее походит на театральную комедию, которая на какое-то время забавляет, но вскоре становится скучной. Пора, писал он другу, «опустить занавес».

С рекомендательным письмом Уинстона Черчилля Моэм 5 сентября отправляется в Бирму. Вместе с Хэкстоном он отплывает на французском «Портосе» в Коломбо на Цейлон через Суэцкий канал. Там они делают пересадку на другое судно, идущее сперва до Рангуна, а затем вверх по реке Иравади. После посещения дворца в Мандалае и буддистского монастыря в Минуоне спутники поездом направились на юг в Тази, а затем на автомобиле в Таунджи. Между Таунджи и железной дорогой, ведущей в Сиам, по которой они планировали добраться до Бангкока, на 500 миль раскинулись тропические леса, населенные менее дружественными охотниками за скальпами, чем те, с которыми им приходилось иметь дело в Сараваке. Кроме того, змеи и тигры встречались на каждом шагу. Моэм и Хэкстон покрыли это расстояние на мулах и пони, часто проходя не более 10–15 миль в день. Яйца, бананы и рис являлись их основными продуктами питания. На ночлег они останавливались у жителей встречавшихся на пути деревень. И хотя дни походили один на другой, Моэму нравилось одиночество, и если описание этого путешествия в «Джентльмене в гостиной» соответствуют действительности, потоку рождавшихся в его голове мыслей не было конца. После пересечения реки Салуин они углубились в густые джунгли, тропинка через которые вывела их к Кенгтунгу, расположенному неподалеку от китайской границы. Пробыв в этом районе с неделю, Моэм и его спутник не спеша направились на юг Сиама, взяв напрокат «Форд», — возможно, первый автомобиль, который когда-либо появлялся на дорогах этого края. Вскоре они прибыли в Бангкок. Здесь в невыносимой жаре Моэм свалился с приступом малярии, очевидно, заболев ею по дороге из Кенгтунга. С температурой чуть ли не под сорок он пролежал с ознобом несколько дней, во время которых управляющий отеля «Империал» хотел выселить его, потому что, как ему показалось, его именитый постоялец вот-вот умрет. Придя немного в себя, Моэм был вынесен на террасу и все дни наблюдал за непрекращающимся ни на минуту снованием лодок по реке.

Поправившись, Моэм в сопровождении друга сел на старое судно, которое шло вдоль побережья Камбоджи в Каеп, откуда они автомобилем добрались до Пномпеня. Чтобы повидать ни с чем не сравнимые развалины Ангкор-Вата, которые Моэм впоследствии назвал самым изумительным памятником, который ему когда-либо доводилось видеть, он и его спутник совершили еще одно изматывающее путешествие в глубь материка. Поднявшись по одному из притоков реки Меконг на пароходе, они на плоскодонке пересекли большое, но неглубокое озеро Тонлесап и затем на сампанах пробрались через мангровые болота.

Тем же самым речным путем Моэм и Хэкстон вернулись в Сайгон, который их очаровал. Они отплыли на север вдоль берега в Хюэ, чтобы встретить китайский Новый год при дворе императора. После празднования Нового года они на машине добрались до Ханоя, а затем до порта Хайфон, откуда кораблем отправились в Гонконг.

Во время пребывания в Бирме, Сиаме и Индокитае Моэм продиктовал своему секретарю более ста страниц впечатлений о природе и встречах с отдельными людьми. Четыре года спустя эти заметки вылились в эссе «Джентльмен в гостиной: описание путешествия из Рангуна в Хайфон».

Из Гонконга Моэм и Хэкстон отплыли в Шанхай, а оттуда снова на корабле «Портос» в Иокогаму. В Японии они пересели на пароход и 23 апреля прибыли в Ванкувер. Плывший с ними американский журналист Джек Хайнс был заворожен мастерством, с каким Моэм играл в покер. За этой игрой они чудесно провели все десять вечеров, пока пересекали океан.

Из Ванкувера Моэм и Хэкстон поездом отправились в Сан-Франциско и после встречи с Элансоном продолжили путь в Голливуд, где Моэм провел несколько насыщенных встречами дней, пытаясь продать некоторые сценарии. Ему было приятно узнать, что одна из студий была готова заплатить 150 000 долларов за право экранизации «Дождя». После короткой остановки в Чикаго Моэм отправился в Нью-Йорк, где он завершил переговоры о постановке написанной им после путешествия пьесы «Последняя капля». Представлявшая собой поверхностный фарс о самодовольном адвокате и его жене, пьеса была плохо принята публикой и продержалась в Нью-Йорке лишь в течение двух недель.

Двадцать второго мая Моэм со своим спутником отплыли на «Аквитании» в Англию. Дуайт Тейлор, сын знакомой Моэму актрисы Лоретты Тейлор, имел возможность вблизи наблюдать известного писателя и его компаньона. Из его описания складывается довольно-таки зловещий образ Хэкстона. Со светлыми, стоящими как щетина волосами, в неопрятном костюме, он производил впечатление человека, которому на все наплевать. После вечерней игры в карты, в ходе которой Тейлор проиграл значительную сумму, Хэкстон настоял на том, чтобы тот принял участие в игре на следующий день. Когда настала очередь Хэкстона сдавать, Тейлор получил три туза, к которым вскоре прибавился четвертый. По настоянию Хэкстона ставки росли, и в конце концов Тейлор не только вернул проигранные в предыдущий вечер деньги, но и выиграл некоторую сумму. Тейлор понял, что Моэм усадил Хэкстона за игорный стол для того, чтобы помочь юноше отыграться: при сдаче карт Хэкстон небрежно и в то же время необыкновенно ловко «срывал» нужные карты снизу колоды.

После возвращения в Лондон летом 1923 года Моэмы снова переехали на новое место. Сири сочла, что квартира на Уиндхем-плейс их уже не устраивает и убедила мужа продать ее и купить более просторный дом неподалеку от Брайанстон-сквер. Популярность рассказа «Дождь» во многих странах мира позволила им совершить эту покупку. Моэм получал теперь удовольствие от работы в новом просторном кабинете. Когда два года спустя после переезда в новый дом Арнолд Беннет посетил своего друга и увидел его рабочий кабинет, он назвал его просто великолепным; по его утверждению, он был больше, чем его собственная мастерская. Правда, другой гость, Бэзил Дин, отметил, что Сири обставила квартиру мебелью в любимых ею белых тонах, и Моэм чувствовал себя неловко в непривычной для него обстановке.

В июле и в августе Моэм был занят, работая одновременно над несколькими произведениями. В это время проходили репетиции пьесы «Наши благоверные», которая наконец-то должна была быть поставлена в Англии. Кроме того, он вносил правку в несколько более ранних пьес и писал рассказы для журнала «Космополитен». Неожиданно его присутствие потребовалось в Америке, где проходили репетиции «Последней капли». Он был рад представившейся ему возможности совершить поездку за океан, потому что это означало новую встречу с Хэкстоном.