Роберт Колдер - Уилли [Сомерсет Моэм: Жизнь и творчество]

Однако попытки внешне соблюдать приличия не всегда им удавались. Арнолд Беннет, который «прекрасно провел время» на обеде у Моэмов, писал тем не менее, что, хотя прием «прошел великолепно», «Моэм и его жена выглядели невеселыми. Он всегда грустен».

В одном из пунктов соглашения, достигнутого Моэмом и Сири, предусматривалось его право иметь дом на европейском континенте. Эта идея все более привлекала его, и весной 1926 года во время проживания в течение нескольких дней в Болье он нашел для жилья место, которое искал. На двадцати акрах земли почти на самой южной точке мыса полуострова Ферра, выступающего в Средиземное море на полпути между Ниццей и Монте-Карло, находился пустой дом, который требовал, правда, полной перестройки. Вилла «Мореск» была возведена священником, служившим на североафриканских французских территориях и придавшем ей типично мавританский стиль: подковообразные окна, колонны и большой купол над крышей. Очарованный местом, которое окружали воды Средиземного моря и с которого открывался вид на Италию, Моэм загорелся желанием поселиться здесь и осенью 1926 года купил этот пустующий дом. Он нанял двух архитекторов, Бэрри Дирка и полковника Эрика Сойера, чтобы они переделали виллу, ликвидировав прежде всего мавританский фасад.

К этому времени относится любопытный эпизод в жизни писателя. Еще в 1926 году, когда Моэм заключил соглашение с Сири и жил в Лондоне, он оказался участником событий, связанных со всеобщей забастовкой, во время которой половина из шести миллионов английских рабочих прекратили работу из солидарности с бастующими шахтерами. Подобно тысячам выходцев из средних и высших слоев, Моэм добровольно вызвался оказывать правительству услуги и выполнять функции агента секретной службы. По словам Арнолда Беннета, Моэм работал детективом Скотленд-Ярда. По вечерам полицейская машина заезжала за ним, и с одиннадцати часов вечера до восьми утра он находился на дежурстве. Последние часы дежурства, по словам самого Моэма, были особенно мучительными, почти невыносимыми.

Бывший глава Скотленд-Ярда и друг Моэма сэр Рональд Хоу признавал, что благодаря необыкновенной наблюдательности и аналитическим способностям писателя из него получился бы неплохой детектив. Этот эпизод в жизни Моэма указывает на то, что связи писателя с секретной службой в 1917 году не прекратились полностью. Шпионы — это спаянное между собой братство лиц, которые, вступив на этот путь, помогут найти дорогу обратно. Алан Серл намекал, что некоторые посетители виллы «Мореск», очевидно, были связаны с разведкой. Во время их посещений Моэм советовал Серлу держаться от них подальше, уверяя, что чем меньше он будет знать, тем будет лучше для него. Кроме того, когда Рузвельт в начале второй мировой войны решил создать секретную разведслужбу, ставшую сначала Отделом стратегических служб, а затем ЦРУ, специальный помощник директора отдела по кадрам Гарольд Гинзберг советовался с Моэмом, зная о его опыте разведывательной работы во время первой мировой войны.

В феврале 1928 года Моэм приступает к работе над пьесой, тема которой волновала его в течение долгого времени. У его брата Чарлза и его жены было три дочери и сын, Ормонд, который в возрасте двенадцати лет упал с дерева и остался парализованным на всю жизнь. В 1927 году ему исполнилось семнадцать лет. Писатель, тяжело переживавший трагедию своего племянника и восхищавшийся любовью матери к сыну, решил написать пьесу о материнской любви и эвтаназии.

Главный герой пьесы, называвшейся «Священный огонь», ветеран войны, который частично парализован. Его жена ждет ребенка от брата мужа. Чтобы избежать обнаружения ее неверности, она убивает плод, приняв чрезмерную дозу лекарств. Показывая муки и любовь Моэм пробуждает у зрителей симпатии к страдающей и любящей женщине. Выразителем общепринятой морали в пьесе выступает молодая медицинская сестра, которая грозит разоблачить ее. Однако, выслушав признание, она, хотя и потрясенная ее поступком, решает молчать, когда врач подписывает свидетельство о естественной смерти ребенка.

Хотя Моэм создавал серьезные пьесы и ранее, в частности такие, как «Человек чести», «Жена цезаря» и «Независимый», ни одна из них не может сравниться по глубине со «Священным огнем», которая явилась попыткой ступить на новый путь на завершающем этапе его писательской карьеры.

Пьесы «Священный огонь», «За боевые заслуги» и, наконец, «Шеппи» свидетельствовали о стремлении Моэма показать, до того как он отойдет от драматургии, что он способен создавать серьезные, значительные драматические произведения. И хотя широкая публика встретила их настороженно, они, тем не менее, остаются его самыми значительными работами в этом жанре. Не случайно Моэм с таким вниманием отнесся к оценке его пьес в литературном приложении к майскому номеру «Нью-Йорк таймс» в 1923 году. Литературный критик назвал его одним из лучших «создателей пьес, который, однако, не принадлежит к числу выдающихся драматургов, таких как Шоу, Барри и Гренвилл-Баркер». «Нет сомнения в том, — продолжал критик, — что он может создавать глубокие, значительные произведения и нет причин, которые помешали бы ему сделать это в будущем».

Поставленная в Америке пьеса «Священный огонь» подверглась критике за неудачный состав актеров. С другой стороны, в Англии только в 1929 году она шла 209 раз.

В декабре 1928 года Моэм и Хэкстон снова встретились во Франции, а уже в феврале следующего года начался бракоразводный процесс Моэма и Сири. Поселившись на вилле «Мореск», Моэм пригласил жену погостить у него, на что та согласилась. После короткого пребывания у мужа она написала ему письмо, в котором выразила желание развестись с ним. Моэм согласился и, чтобы не усложнять бракоразводный процесс, предложил совершить его во Франции, где законы о разводе были проще. Кроме того, это позволяло избежать широкой огласки.

Моэм и его жена были разведены в Ницце 11 мая 1929 года по причине несовместимости характеров. Писатель согласился выплатить бывшей жене единовременную сумму в размере 12 000 фунтов стерлингов и выплачивать в год по 2400 фунтов до тех пор, пока Сири не выйдет снова замуж, а также 600 фунтов на содержание Лизы. Кроме того, у Сири оставался полностью меблированный дом на Кингз-роуд и принадлежавший семье «Роллс-Ройс».

Развод остался почти незамеченным в английской прессе. «Таймс» вообще не сообщила о нем, а в Америке «Нью-Йорк таймс» посвятила ему два предложения. Правда, Моэм опасался, что Сири начнет распускать слухи об их семейной жизни, причинах распада брака и о его отношениях с Хэкстоном. Несмотря на опасения писателя, Сири, очевидно, обсуждала детали развода не более, чем это обычно делают другие. Дэвид Герберт, например, вспоминал, что «она старалась не делиться своими переживаниями». Ее друзья знали о боли, которую причинил ей развод, и о мстительности, проявленной по отношению к ней бывшим мужем. Если она как-то и нарушила молчание по этому поводу, это произошло, как ни странно, оттого, что она продолжала любить Моэма, сохранив свое чувство к нему на многие годы.