Роберт Колдер - Уилли [Сомерсет Моэм: Жизнь и творчество]

Самым значительным вкладом Моэма в борьбу во время его короткого пребывания в Англии явилось участие в двух радиопередачах на Би-би-си, посвященных операциям французского флота. Хотя обе передачи были записаны на пленку до их выхода в эфир, участие в них оказалось для Моэма мукой. Вследствие заикания он всегда отказывался от всяких выступлений, однако на этот раз он преодолел «микрофонную болезнь», движимый сознанием необходимости сделать все, что могло способствовать защите демократии.

Моэм полагал, что он мог бы оказать Англии гораздо более важные услуги находясь в Париже. В конце апреля министерство информации согласилось с тем, что пребывание Моэма во французской столице принесло бы большую пользу и поручило ему выполнение двух задач. Как и ранее, он должен был писать статьи для английских газет; кроме того, ему предлагалось давать оценку положения в стране, чему в немалой степени должно было способствовать его знакомство со многим влиятельными политическими и общественными деятелями Франции.

Моэм вылетел во Францию 6 мая и сразу же на неделю отправился на свою виллу. Но прежде чем он смог приступить к выполнению поручений, немцы вторглись в Бельгию и Голландию. Быстрое продвижение немецких войск сделало пребывание англичан в Париже небезопасным.

Весь май и большую часть июня Моэм оставался на вилле, с нетерпением ожидая новых поручений и безуспешно пытаясь сосредоточиться на работе. Почта приходила нерегулярно: он получал письма из Англии с опозданием на три недели. Почти все дни он проводил, слушая радио и внимательно изучая немецкие и английские газеты, которые случайно доходили до него.

С каждым днем события приобретали все более угрожающий характер: одно поражение союзников следовало за другим; немцы прорвали линию Мажино у Седана, бельгийская армия капитулировала, английский экспедиционный корпус был разгромлен под Дюнкерком и эвакуировался из Европы. Французское правительство переехало сначала в Тур, а 13 июля, когда немцы заняли оказавшийся беззащитным Париж, — в Бордо. Шестнадцатого июля маршал Петэн сформировал новое правительство, которое выступило с предложением о мире, сразу же объявленным по радио.

Это решение не удивило Моэма, но он слушал речь Петэна со смешанным чувством сострадания к французам и опасения за собственную жизнь. Опасность нависла над всеми англичанами, а над писателем особенно. В книге «Глубоко личное» он указывает на одну из речей Геббельса, в которой тот в качестве примера беспринципных методов английской разведки привел описание Моэмом разведывательной деятельности героя его произведений, агента Эшендена. Даже если отбросить в сторону заявление фашистского министра пропаганды, немцы все равно могли увидеть в Моэме английского шпиона. Кроме того, немецкая разведка, безусловно, была осведомлена о пропагандистской работе писателя в течение первых месяцев войны и могла догадываться об исполнении им тайных поручений. Учитывая также, что его некоторые бывшие знакомые, как Карбуччиа, например, работали на правительство Виши, Моэм не мог оставаться незаметной фигурой.

Не желая подвергать себя риску быть интернированным итальянскими властями и отвергая мысли о самоубийстве, которые приходили ему в голову, Моэм 16 июня поехал в английское консульство, расположенное в Ницце, где ему было предложено рано утром на следующий день явиться в порт Канн с одеялом, одним чемоданом и трехдневным запасом продовольствия. Оттуда он вместе с 1300 другими беженцами будет эвакуирован на двух реквизированных углевозах, которые кто-то тут же окрестил «адскими посудинами». Ошибочно полагая, что американское гражданство Хэкстона спасет его друга и позволит сохранить расположенное на мысе Ферра имущество, Моэм поручил ему охранять оставшиеся на вилле ценные вещи. На вилле оставалось также два тома отпечатанных заметок, отобранных из дневниковых записей, сделанных в течение пятидесяти шести лет, и впечатлений от поездок в Индию, которые он собирался использовать при создании атмосферы Азии в своем новом романе о мистицизме. Для чтения во время плавания он взял с собой три книги — «Суд на Сократом и его смерть» Платона, «Генри Эсмонд» Теккерея и «Виллет» Шарлотты Бронте. С тяжелым сердцем он оставил письмо с просьбой усыпить его любимую таксу Эрду в случае, если виллу придется оставить, и покинул мыс Ферра, как он с полным основанием полагал, навсегда.

В работе «Глубоко личное» он красочно описывает опасное и изматывающее плавание, поспешный и беспорядочный сбор провизии, странный состав беженцев на судне — отдыхавшие на Ривьере зажиточные англичане, отставные военные, пенсионеры, воспитательницы и прислуга, — а также грустные и комичные истории, которые произошли с ними в пути. Судно, на котором плыл Моэм, называлось «Солтергейт». От угольной пыли не было спасения нигде. Через несколько дней лица у всех пассажиров почернели; пол-литра воды, выдававшиеся на каждого человека, не позволяли бороться с вездесущей грязью. Моэм спал в трюме вместе с семидесятью восемью другими пассажирами и питался мясными консервами, сладким печеньем и чаем. Туалетами, рассчитанными на тридцать восемь членов экипажа, пользовалось более пятисот человек. Во время перехода пять человек скончались от тяжелых условий.

Пережитое во время плавания было настолько ужасным, что несколько лет спустя, когда Моэм с комфортом расположился в шикарном нью-йоркском отеле «Риц-Карлтон», приходившие к нему в гости с любопытством разглядывали старую треснувшую чашку, стоявшую на столе. В ней во время плавания на «Солтерсгейте» он хранил свой дневной рацион воды. Моэм любил при этом повторять, что она напоминает ему «о том, что самые лучшие вещи в жизни — это те, которые являются самыми простыми и о которых мы думаем меньше всего, потому что воспринимаем их как само собой разумеющееся».

Семнадцатого июня два углевоза вышли из Канн и направились в Марсель, откуда их до Орана сопровождал французский конвой. Когда 23 июня они зашли в этот алжирский порт, пассажирам было запрещено сходить на берег, потому что за день до этого Франция капитулировала. «Солтергейт» был отправлен обратно через Средиземное море под охраной других французских военных кораблей. Через два дня суда бросили якорь в Гибралтаре, где простояли трое суток. Пассажирам на короткое время было разрешено сойти на берег. Наконец под охраной английского крейсера с поредевшим числом пассажиров «Солтергейт» направился сначала в Лиссабон, а затем в Англию. Ясное понимание нависшей над всеми пассажирами угрозы со стороны всюду шнырявших немецких подлодок, должно быть, обострило восприятие Моэмом описание Платоном суда над Сократом и его смерти.