Михаил Лев - Длинные тени

— Я же сказал, что он был надзирателем. Среди десятков тысяч мучеников нашлась и такая подлая душа…

— Мне кажется, что еврей-надзиратель в нацистском лагере, скорее всего, несчастный человек. Все зависит от того, что тебе суждено. Значит, ему суждено было стать надзирателем… Сколько лет прошло, а вы никак не можете простить еврея, которого немцы все равно уничтожили бы.

— Да, герр Шлок, я ненавижу всех пособников нацистов, какой бы национальности они ни были. Всех их надо вытащить на свет божий.

— Как я понимаю, вы имеете в виду юденраты. Да, были такие. Создали их немцы, но по мере того, как необходимость в них отпадала, их тут же уничтожали вместе с другими. А по-вашему получается, если кто-нибудь из них случайно уцелел, ему теперь надо накинуть петлю на шею.

— Как бы вы ни пытались выгородить деятелей юденратов, они тем не менее представляли собой одно из звеньев нацистской цепи уничтожения. Верно и то, что среди них попадались и порядочные люди — ученые, адвокаты, врачи, полагавшие, что им удастся хоть сколько-нибудь облегчить участь обреченных, но они скоро убедились, что сделать ничего нельзя. Некоторые из них кончали жизнь самоубийством, другие оставались на местах и помогали тем, кто сопротивлялся.

— И я об этом же говорю, — согласился Шлок, — нельзя всех мерить на один аршин. Надо попытаться понять и тех, кто не смог ни покончить с собой, ни примкнуть к людям, безуспешно пытавшимся противопоставить себя такой могучей силе, какую представляли немцы. Может быть, это не совсем к месту, но не зря же говорят: на войне как на войне. Иной раз и мне бывало обидно, когда свой человек грозил мне кулаком. Но что мог сделать этот, как вы говорите, пособник, если за ним надзирал вооруженный эсэсовец?

Берека так и подмывало гневно бросить в лицо этому человеку, что хорошо помнит его, капо Шлока, еще по Собибору, но он решил сначала выяснить, на что тот надеется, на что рассчитывает. Берек посмотрел на руки собеседника — теперь беспомощно свисающие, а когда-то такие твердые и беспощадные. Может быть, он ими станет бить себя в грудь, каяться за содеянное?

— Шлок, я задам вам один вопрос, но с условием: отвечать будете правдиво, без уверток.

Шлок вскочил с места как ужаленный. Лицо его побагровело:

— Герр Шлезингер, чем, позвольте спросить, объяснить вашу бестактность? Я намного старше вас, кто же вам дал право так разговаривать со мной?

— Сейчас вы все поймете. Такое право дали мне вы. Ваши взаимоотношения с Августом. Мне думается, что ваша связь с ним и не прерывалась.

Вместо того чтобы хлопнуть дверью, Шлок снова опустился в кресло. Его не так-то просто сбить с толку.

— Вы, не иначе, шутите? Я ведь вам рассказывал, что еще в Гамбурге Август предупредил меня, что встречается со мной в последний раз.

— Это, однако, не помешало ему вызвать вас к себе в Вену. Вы, значит, ему опять понадобились?

— Кто, Август? Он вскоре взлетел так высоко, что даже офицеры СС стали его опасаться, что же для него значил я?

— Вы ведь были ювелиром, мог же он себе позволить заиметь собственного эксперта по драгоценным камням? А уж перебросить вас из Терезенштадта в другое место, надо думать, для него труда не составляло.

Кажется, сказано яснее ясного, но то ли Шлок не так истолковал слова Берека, то ли счел нужным прикинуться непонимающим, и он повел плечами:

— Вы спрашиваете или же хотите по прошествии стольких лет убедить меня в том, что так оно и было на самом деле?

— Это только вступление к тому, что было на самом деле.

— Знаете, это уж слишком, за такие слова можно привлечь к ответу.

— Вы этого не сделаете, это не в ваших интересах.

— Шлезингер, — осмелел вдруг Шлок, — я не советовал бы вам со мной связываться. Если вы действительно врач, то не можете не знать, что терять мне уже нечего. Шантажировать себя я не позволю.

Шлок с усилием приподнялся и медленными шагами направился к выходу, но Берек его остановил:

— Куда торопитесь, Шлок? Время раннее. Юджин Фушер еще спит, к кому же вы пойдете на меня жаловаться? Давно пора поговорить с вами начистоту. Садитесь, силы вам еще понадобятся. Итак, скажите, как на самом деле зовут вашего друга юности — Августа? Я понимаю, что вам трудно ответить на мой вопрос, я вам помогу. Его настоящее имя Густав Франц Вагнер.

Шлока как громом поразило. Он стал беспомощно оглядываться по сторонам, не в силах вымолвить ни слова, но прошла минута-другая, и он снова обрел дар речи:

— Убей меня бог, если я знаю, что вы от меня хотите и откуда взялись на мою голову. С первых же минут нашей встречи вы меня будто загипнотизировали и заставили исповедоваться. Я был как во сне. Вы пользуетесь недозволенными приемами. Это вам так не пройдет. Я — американский гражданин, и я…

— Шло-о-ок! — прервал его Берек. — Что с вами? Неужели вы не поняли, что вам предстоит нелегкий разговор, так что запаситесь терпением и сбавьте тон. В Собиборе, как я помню, вы избивали свои жертвы молча, а кричали от боли и плакали они. Так оно было, и от правды на этот раз вам не уйти. Если этого недостаточно, могу напомнить вам и многое другое.

Расшумевшийся было Шлок умолк и сидел как в воду опущенный. Возразить Шлезингеру ему было нечего. Наконец он опомнился и заговорил как бы сам с собой:

— Черт меня дернул пускаться в это путешествие, забраться сюда, в Бразилию, и наткнуться на этого доктора. Со стороны как будто ничего плохого о нем не скажешь, но оказалось, что человек этот соглядатай и, вместо того чтоб лечить, занимается бог знает чем. Видите ли, он вздумал быть судьей, а есть ли за что судить — не имеет значения. Меня не удивит, если окажется, что за время моего отсутствия в номере кто-то рылся в моих вещах. Странный человек! Ты говоришь ему одно, а он истолковывает по-другому. Назвал фамилию какого-то убийцы и решил, что припер меня к стене. Новости этой грош цена. Стоит заглянуть в любую газету, и ты узнаешь, кто такой Вагнер. А ему, видите ли, взбрело в голову, что я компаньон Вагнера. Нет бы подумать, возможно ли такое? Интересно, как вы будете разыгрывать комедию дальше. Больше того, за хорошую игру можно хорошо заплатить. А как же иначе? Таланты надо ценить.

Не будь Шлок так возбужден, он бы заметил, что его длинная речь и необычная манера разговора вызвали у Берека улыбку. Бывший капо, оказывается, намного хитрее, чем этого можно было ожидать. «За хорошую игру можно хорошо заплатить»… Значит, понимает, что попался.

По существу, Шлок уже разоблачен, и игра в прятки больше ни к чему. Все же Берек подумал: а что, если Юджин Фушер нашел ключ не только к Вагнеру, а еще кое к кому, и Шлок помогает ему и в других случаях? Не случайно Шлок несколько раз упоминал Вагнера, а имя Фушера пропустил мимо ушей. Скоро начнет светать. Берек устал.