С Голынец - Иван Яковлевич Билибин (Статьи • Письма • Воспоминания о художнике)

Вскоре Георгий Иванович освоился со своим новым положением ученика, усердно выполнял все задания учителя и, по мнению Билибина, делал настолько значительные успехи, что Билибин вскоре нашел возможным передавать ему для самостоятельного выполнения часть своих заказов.

Р. Р. О’Коннель-Михайловская

В здании, занимаемом ныне Ленинградским отделением Союза художников, помещалась в дореволюционное время школа императорского Общества поощрения художеств. Я поступила в нее в 1906 году. В то время школа переживала знаменательное время — директором был назначен Н. К. Рерих. На смену академической рутине явились новые веяния; приглашены были молодые преподаватели, большей частью художники, близкие к "Миру искусства": А. А. Рылов, В. А. Щуко, А. В. Щусев, И. Я. Билибин, П. С. Наумов, А. Э. Линдеман и другие. Билибин вел классы композиции и графики. Здесь я впервые с ним познакомилась.

Эрудированный, талантливый преподаватель, знаток и энтузиаст русского народного искусства, к тому же молодой и красивый, он как художник приобрел горячих последователей и внимательных учеников. Еще все помнили смелые карикатуры И. Я. Билибина на царский режим и на самого Николая II в журналах "Жупел" и "Адская почта".

В отношении знаний и художественной культуры Иван Яковлевич много дал своим ученикам. Он учил нас понимать творчество мастеров графики: Дюрера, Кранаха, Валлотона, Бердслея. Чеканная линия рисунков Бердслея очень ценились Билибиным. Довольно педантично он требовал мастерства от учеников в исполнении графических орнаментов, настаивал на твердости и красоте линии. Много терпения было приложено к изучению различных шрифтов разных эпох и по особой системе.

Себя он называл за твердость руки Иван Железная Рука. Работал он только кистью, никогда пером. Колонковые кисти высокого качества тщательно подбирались и особым образом мылись после работы. Акварель он употреблял марки Windzor Newton, бумагу шеллерсхаммер или разной толщины английский ватман. Говорил нам, что византийские художники перед тем, как приступить к работе, постились и, помолившись, начинали работать, так следует и нам поступать.

Часто Иван Яковлевич приносил в школу книги по искусству, гравюры или эстампы. Показывал нам японские гравюры Хирошиге, Утамаро и Хокусаи. Среди них виды Фудзи-Ямы Хокусаи, по тридцать шесть и сто гравюр в серии, так что эта гора-вулкан стала нам столь же знакома, как Аю- Даг или Ай-Петри в Крыму.

Особенно обращал Билибин наше внимание на "Русские народные картинки", собранные Ровинским, а также показывал и свое собрание лубков, которое он привез из путешествий по любимому им Северу России. Он учил нас понимать и любить русское народное искусство.

Русский лубок служил материалом для работ самого Билибина. Если его первые сказки были созданы эмоционально, с настроением и материалом для них в большей степени служили зарисовки русской природы, то впоследствии он часто пользовался музейным и книжным материалом. Влияние русских лубочных картинок особенно заметно в его иллюстрациях к "Сказке о золотом петушке", где уже нет елочек, подсолнухов, грибков и ромашек в виде украшений на рамках иллюстраций; заметен более строгий вкус, но зато меньше аромата русской природы, изображенной в ранних книжках непосредственно, с некоторой сентиментальностью, идущей к сердцу русского человека. В "Золотом петушке" заметна стилизация и некоторая театральность постановки, но и крепкий стиль и юмор, жизнеутверждающая веселая гамма красок, одним словом, настоящая русская сказка.

После "петушиного стиля" Ропета, слащавых, псевдорусских сцен К. Маковского, Ел. Бем, Н. Каразина и др. открытие Билибиным настоящего народного русского искусства было откровением, учило понимать и ценить прошлое русской культуры, любить русскую природу, талант и характер русского человека.

Со временем Иван Яковлевич стал привлекать своих учеников как помощников в порученных ему работах по графике, а также в театральных постановках. Так было при оформлении постановок "Старинного театра" мецената барона Н. В. Дризена и режиссера H. Н. Евреинова. Помещался театр сначала на Мойке, там шли: средневековая пастораль "Игра о Робене и Марион" в декорациях М. В. Добужинского, моралите "Нынешние братья" в оформлении В. А. Щуко и миракль "Действо о Теофиле" в оформлении И. Я. Билибина. Сцена в этой пьесе изображала ад, чистилище и рай. Нижний ярус сцены — ад в виде огромной пасти дьявола, а рай в виде беседки со святыми в светлых тонах. В чем было дело, я не помню, но много было пламени и дыму, в котором черти волокли грешников в ад.

В этом спектакле Иван Яковлевич проявил свойственный ему юмор и декоративное мастерство.

В 1911—1912 годах "Старинный театр" помещался в Соляном городке и уже назывался "Испанским театром". Для этого театра Билибин делал эскизы костюмов к "Чистилищу святого Патрика" Кальдерона (декорации В. А. Щуко) и часть костюмов к "Фуэнте Овехуна" ("Овечий источник") Лопе де Вега.

Работать для этого театра было весело и интересно, особенно под руководством Ивана Яковлевича, пользуясь его советами для изучения эпохи и костюма по увражам и в испанском зале Эрмитажа.

Мною были выполнены также эскизы костюмов к "Овечьему источнику", принятые затем на выставку в салонах "Мира искусства" и приобретенные графиней Капнист.

Запомнилась в этой постановке в роли Лауренсии темпераментная артистка Чекан, которая во время репетиций в пылу вдохновения кидала стулья в оркестр и мечом по-настоящему здорово ударила своего партнера. Хорош был в роли мятежного испанца Мгебров.

Изысканность и известный эстетизм были в задуманных Евреиновым постановках. Декорация Рериха к "Овечьему источнику" изображала улицу испанского городка, где странствующая труппа актеров как бы дает спектакль без декораций, предлагая зрителю воображать богатые залы замка или поля и леса. Спектакль состоял из двух пьес, и между ними шла интермедия. Обычно танцы. В роли гитаны была мила артистка Казароза.

Проходили годы, я училась, делала успехи, получала отличия и, наконец, как премию поездку за границу. Мы поехали вдвоем с художницей-графиком А. Вестфален, тоже ученицей Ивана Яковлевича и также получившей поездку за границу. Мы поехали через Венгрию по всей Италии и далее в Париж. Тут мы надолго расстались с нашими учителями.

Вот вышла из мрака, младая, с перстами пурпурными Эос...

Гомер

В 1912 году я поехала в Крым по приглашению Людмилы Сергеевны Елпатьевской-Кулаковой в имение ее мужа П. Е. Кулакова в Байдарской долине, близ греческой деревни Скеле. Посреди долины вьется речка Черная, вытекающая из сталактитовой пещеры. Течет она среди поливных фруктовых садов, посевов табака и кукурузы.