С Голынец - Иван Яковлевич Билибин (Статьи • Письма • Воспоминания о художнике)

Между каменными оградами, обвитыми душистым ломоносом, шиповником и ежевикой, петляют дороги, ведущие к татарским деревням. На чаирах (полянах) стоят огромные деревья грецкого ореха, в лесу дубы, грабы, дикие яблони и груши, кизил и орешник — признак древних исчезнувших поселений. От нагретых камней пахнет пряным запахом диких трав.

Вечерами удивительно мирен вид этой райской долины. Из деревни на холме Саватки раздается с минарета мечети молитва муэдзина. Внизу, где- то из зарослей у речки, перекликаются ночные совки-сплюшки. Солнце заходит за синие горы.

Неожиданно для меня в гости к Кулаковым приехал И. Я. Билибин с С. Я. Елпатьевским. Они вошли в компанию на паях по покупке Батилимана, части береговой полосы на Южном берегу Крыма. Юрист В. А. Плансон и издатель П. Е. Кулаков были организаторами этого сообщества, и здесь, в Скеле, должны были обсуждаться вопросы о жребии среди пайщиков, о постройке дороги и другие дела.

Поехали большой компанией в Батилиман, от перевала к морю спускались пешком по крутым тропинкам, дороги еще не было. Перед нами был совершенно дикий, необитаемый, не считая сезонных рыбаков из Балаклавы, край. Чудесный пляж. Сильный запах древовидного можжевельника, огромные сосны и редкое уже в Крыму земляничное дерево, с красным стволом и вечнозелеными листьями. Эти заросли круто поднимались до отвесных скал Куш-кая (Орлиная скала), и над ними парили орлы. Ночевали в палатках на пляже, у рыбаков ели кефаль, печенную на "шкаре" (вид железной решетки) над углями.

Состоялись новые знакомства с пайщиками: с В. Д. Дервизом, с писателями В. Г. Короленко, Е. Н. Чириковым и их семьями; с профессорами А. Ф. Иоффе и В. И. Вернадским, с семьей инженера А. Кравцова. Началась жизнь настоящих пионеров, со всеми трудностями и заботами новых Робинзонов. Но молодость не боится трудностей. Лазали по каменным хаосам, которых было вдоволь, и ходили вплоть до мыса Айя (Святой). Этим мысом, высотой около шестисот метров, стоящим отвесно в море, кончается прибрежная полоса земли между скалами и морем. На порядочной высоте в скале видна пещера, в которой в древности, по преданию, жил святой.

Рыбаки, те самые балаклавские греки, которые описаны Куприным в его рассказе "Листригоны", катали нас на лодке вдоль этого дикого берега, заезжали в гроты и пещеры среди скал, забирали в одной из них из источника пресную воду в бочонок. Думаю, что этот берег, между Балаклавой и мысом Айя, и до сих пор необитаем, слишком много камня, мало пресной воды и нет дорог.

Смолистый запах сосен и можжевельника, скрипение цикад, горячие скалы, шум прибоя, на этом самом глубоком по берегу Крыма месте моря и полное отсутствие людей. Осенью дует норд-ост, осыпаются со скал реки камней, хрипло лают лисицы, и все громче шумит прибой. Вот в этой романтической обстановке я ближе познакомилась с Иваном Яковлевичем Билибиным. Он был веселый, компанейский человек, всегда склонный к оптимизму, подходил к людям с открытой душой, легко сходился с ними. Общительный, остроумный собеседник, он любил беседу не только с равными себе по развитию людьми, но находил удовольствие в общении с рабочими или рыбаками. Мы с ним воспринимали Крым как новооткрывшуюся нам страну. Природа Крыма, родственная греческому архипелагу, и древняя эллинская культура времен скифов и греческой колонизации двухтысячелетней давности глубоко интересовали и волновали Ивана Яковлевича. С известным археологом М. И. Ростовцевым и начинающим археологом Митей Дервизом мы облазали пещеры и погребения Чоргунской долины. Там, среди древних черепков, я нашла ручку от амфоры с начертанным на ней именем греческого мастера. Мы посетили Херсонес и ездили в Бахчисарай. В Бахчисарае дома, мечети, минареты, кладбище и дворец — все это было типично турецко-татарское и так созвучно восточному колориту, встречающемуся в сказках Билибина.

Зная хорошо латинский язык, Иван Яковлевич стал трудиться над переводом "Метаморфоз" Овидия. Миф об Аполлоне и Дафне был переведен звучным гекзаметром.

Наконец в Батилимане пайщики тянули жребий на участки, и рыбачий домик у самого моря с небольшим участком в двести метров достался Ивану Яковлевичу.

Следующее лето мы, уже будучи супругами, опять приехали в Крым и поселились в имении Н. Н. Шнитникова Яман-Коле, в Байдарской долине на горе в маленьком домике среди фруктового сада. В Батилимане в это время строилась дорога, пайщики взялись за постройку своих домов, часть батилиманцев жила в палатках. Нам также предстояло благоустроить рыбачий домик, где мы жили в последующие годы, и участок. Домик был грубой каменной кладки, фасадом к морю, с навесом на четырех деревянных столбах, с деревянными капителями традиционного татарского фасона, что нам очень нравилось. Крыша покрыта черепицей такой, какой покрывали дома на юге и две тысячи лет тому назад. Внутри дома были две комнаты. Решено было пристроить мастерскую, большую комнату с большим окном, отдельно построить кухню и насадить виноградник. Где бы ни жил Иван Яковлевич, он первым делом устраивал себе рабочее место — стол, если не писал где-нибудь этюдов или не бродил в экскурсиях по горам Крыма, то принимался за свою работу, проводя долгие часы за рабочим столом. Иван Железная Рука!

Бродили мы по Крыму довольно много и пешком, и верхом, и на линейках, и в экипажах с зонтиком, и в простых татарских мажарах (способ передвижения уже не существующий, но приятный). Ездили мы на Ай-Петри верхами смотреть заход и восход солнца. Но не обычной дорогой туристов из Ялты, а из Байдарской долины через гору Кара-Даг по Яйле, по ее живописным карстовым воронкам и лункам с многочисленными чабанами и злыми и мудрыми овчарками. На Южный берег с Ай-Петри мы не спустились, презирая курортный характер Ялты и ее модную суету сует.

Мы ночевали на Ай-Петри у костра. Компания наша состояла из батилиманской молодежи, дочерей и сыновей В. Д. Дервиза, Е. Н. Чирикова, Н. Н. Шнитникова. Иван Яковлевич был самый старший из нас, но не самый старый по характеру.

Помню также совершенное нами большое путешествие пешком около сорока верст. Прошли мы от Батилимана в Скеле и на другой день из Скеле через Шайтан-мердвеи (Чертову лестницу) в Мшагку, Форос, Тессели и через Ласпи обратно в Батилиман. К концу похода все стали очень веселые, особенно Иван Яковлевич, так как везде владельцы винных погребов первым делом угощали нас вином. Пробовать вино было обязательно. До поры до времени Иван Яковлевич был необычайно весел, пел со всеми русские песни, которых знал множество, и веселил всю компанию, а главное, сам веселился.

Любил он песню, записанную в Весьегонском уезде Тверской губернии:

Прилетели пташечки,