С Голынец - Иван Яковлевич Билибин (Статьи • Письма • Воспоминания о художнике)

... И вот сама Идет волшебница Зима...

Пушкин

В одну из зим мы встречали Новый год в имении Домотканово Тверской губернии, где гостили по приглашению его хозяина, Владимира Дмитриевича Дервиза, нашего соседа по участку в Батилимане. Старинный помещичий дом с массивными колоннами на фасаде и множеством комнат, которые уходили в перспективе целой анфиладой и были уставлены старинной мебелью красного дерева. В центре дома — большой зал с огромным столом и камином, который топился огромными поленьями. По стенам большие диваны, обитые золотистой замшей. Вся обстановка довольно запущенного дома располагала к воспоминаниям об ушедших временах, к уходящему в прошлое помещичьему быту, вспоминались картины Борисова- Мусатова.

В первое же утро, подойдя к окну, я увидела прелестное зрелище — на фоне освещенных солнцем снежных сугробов голые ветви деревьев были усеяны снегирями, их красные грудки ярко светились по контрасту с синими тенями на снегу...

Владимир Дмитриевич учился в Петербурге в Академии художеств одновременно с М. А. Врубелем и В. А. Серовым. Женат он был на Надежде Яковлевне Симонович, а ее младшая сестра стала женой И. С. Ефимова. Дочь Владимира Дмитриевича Мария вышла замуж за В. А. Фаворского, тогда начинающего художника. Ефимовы и Фаворские гостили У Дервизов одновременно с нами в эту зиму в Домотканове. В описанном мною большом зале днем работало сразу несколько художников. Ефимов лепил. Иван Яковлевич, как всегда, пристраивал свой стол и, как он говорил, свои "причиндалы": краски, кисти, тушь. Под вечер устраивали прогулки на лыжах или катались на розвальнях, иногда вываливаясь в снег; было весело, тогда все были молоды.

По вечерам, при свете камина, рассказывались сказки. Иногда Владимир Дмитриевич вытаскивал большой заветный чемодан, наполненный рисунками Врубеля, Серова и самого хозяина, и мы их рассматривали. В Академии художеств молодой Серов был под несомненным влиянием Врубеля, так мне казалось. Здесь в Домотканове Серов часто гостил и создал много работ: "Девушка, освещенная солнцем", "Баба с лошадью", "Заросший пруд", этюды "Осень", "Октябрь", портреты В. Д. Дервиза и его жены с ребенком и многие другие. Это известные произведения.

Ефимовы увлекались в то время кукольным театром и мастерили куклы. В музее образцовского театра кукол в Москве и сейчас есть в экспозиции ефимовские куклы: леди Макбет, король и другие.

Иван Яковлевич задумал сказку под названием "Червонная дама", из жизни карт. Главной героиней, червонной дамой, была я, и мне приходилось позировать. Сказка не была кончена, но рисунок "Червонная дама" был воспроизведен в одном из журналов того времени. Под рисунком был рукописный текст, начало сказки: "Как цветок, украшала Червонная дама Червонное царство".

В один из дней, кажется на прощанье, организовали охоту на лисицу. На лыжах в лесу мы установили флажки из кумача, пропитанного керосином, то есть "обложили" лисицу таким образом, чтобы след лисицы не выходил из обложенного пространства, а затем стали с ружьями по своим номерам, указанным егерем. Ждать пришлось долго, лисица не выходила, оказалась хитрее загонщиков. Был трескучий мороз, я замерзла и с удовольствием бы ушла, мне это стояние показалось скучным, но Иван Яковлевич и все ярые охотники шикали на меня, чтобы не шумела. Так лисица и не вышла, и мы вернулись ни с чем, хоть и полюбовались зимним лесом в узорах инея и причудливыми шапками снега на елях на фоне зимнего красного заката солнца.

Жили мы с Иваном Яковлевичем сначала, около двух лет, на 10-й линии Васильевского острова в бывшей мастерской Куинджи. Это была двухэтажная квартира из четырех комнат в первом этаже, и с большой мастерской и ванной во втором. Окно мастерской выходило на крышу, где, говорят, Куинджи кормил птиц. В этой мастерской усидчиво работал Билибин. Иногда мы брали натуру, и тогда к нам присоединялся С. В. Чехонин, живший по соседству, и мои подруги по школе. Помню С. Ю. Судейкина, который, пренебрегая натурщицей, рисовал нас, и у него получались сцены XVIII века. Художницы А. В. Щекатихина и М. В. Лебедева одно время жили постоянно у нас в этой квартире, в одной из комнат.

Затем мы переехали в более благоустроенную квартиру на углу Греческого проспекта и Бассейной улицы (теперь улица Некрасова). Здесь у нас была мастерская с балконом и четыре комнаты. Было много книг, одна из комнат с синими стенами была увешена золотистыми лубочными картинками. На стенах мастерской висело много работ Билибина. Среди них крымские акварели и виды северной весны, написанные им в Новгородской губернии, около Боровичей, когда однажды мы были в имении Сергея Павловича Дягилева и его жены Татьяны Андреевны Луговской-Дягилевой, художницы. Развешаны были также многие из оригиналов иллюстраций. Здесь в светлой, веселой мастерской проходили трудовые дни Ивана Яковлевича.

Пожалуй, не было дня, чтобы к нам не заглядывал кто-нибудь из друзей и знакомых. Иван Яковлевич был знаком и дружил со многими художниками. Так, близок ему был Егор Иванович Нарбут, "теж Нарбутэнко", как звал его Билибин после того, как Нарбут захотел украинизироваться, для чего изучал украинский язык и носил постоянно словарь с собой в кармане. Смешная смесь языков у него получалась. Впоследствии он переехал на Украину, не знаю, как его понимали при разговоре на этом языке на родине.

Дружил Билибин с Владимиром Алексеевичем Щуко, который почему- то называл Ивана Яковлевича Васей, находя, что это ему больше подходит.

Щуко был влюблен в Италию, в кваттроченто. О своих, как бы теперь сказали, хобби у них были бесконечные споры и разговоры, а потому, считая эти обсуждения важными, мы отвели им время. Каждый вторник мы втроем встречались в итальянском ресторане "Альбер", что был на углу Мойки и Невского в бельэтаже одного из самых старых на Невском домов. Там, за вкусными итальянскими блюдами и, конечно, спагетти, с бутылкой кьянти, оплетенной соломой, Владимир Алексеевич продолжал свои воспоминания об Италии, а обстановка напоминала ему итальянские траттории.

Дружеские отношения были у Ивана Яковлевича с Николаем Константиновичем Рерихом и его братом Борисом Константиновичем, архитектором, с братьями Лукомскими, с Чехониным и многими другими.

Большим нашим другом был Степан Степанович Митусов, секретарь школы Общества поощрения художеств. Будучи прекрасным музыкантом, он воспроизводил на нашем рояле целые оперы, напевая и мужские, и женские партии. Под его чтение вслух, чаще всего сказок Гофмана, Иван Яковлевич любил работать.

Часто у нас была целая производственная мастерская, так как во время исполнения театральных работ много было подсобной работы и бывшие ученики и ученицы принимали близкое участие в ней. Так, работали вместе М. В. Лебедева, А. В. Щекатихина, А. X. Вестфален, И. И. Мозалевский, М. Ф. Кобышев. Последний стал театральным художником, работал в Малом оперном театре.