Сергей Поварцов - Причина смерти — расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля

В высказывании наркома просвещения по существу варьировалась мысль Н. И. Бухарина, написавшего годом раньше в предисловии к сатирическому роману Эренбурга, что главное в умной веселой книге «бывшего большевика» — критика капитализма. В этом качестве иронического обличителя капиталистической Европы Эренбурга терпели на страницах «толстых» советских журналов. И мало кто догадывался, насколько важной считал писатель свою миссию на Западе. Бабель в тюрьме писал: «Основное его честолюбие — быть культурным полпредом советской литературы за границей».

Чуждый крайностям вульгарного большевизма, Илья Эренбург всегда стремился к тому, чтобы СССР и Европа лучше знали друг друга, прежде всего — в сфере культуры. Своеобразная посредническая роль писателя не всеми понималась правильно. Принимая во внимание неадекватные представления об Эренбурге у некоторых соотечественников, Бабель старался объяснить его значение для современного литературного процесса, писал о том влиянии, которое Эренбург оказывал и на него лично.

«Давнишняя националистическая установка Воронского была сдана в архив и сменилась западнической тенденцией Эренбурга. Зависть к „неограниченному“ выбору тем у западных писателей, зависть к „смелой“ литературе (Хемингуэй, Колдуэлл, Селин) — вот что внушал Эренбург во время наездов своих в Москву. В течение многих лет он был умелым и умным пропагандистом самых крайних явлений западной литературы, добивался перевода их на русский язык, противопоставлял изощренную технику и формальное богатство западного искусства „российской кустарщине“.

Вслед за Эренбургом с теми же утверждениями выступил и я…»

В позиции западника Эренбурга, какой она представлялась Бабелю, нет криминала. Однако у следователей НКВД задачи другие, что видно из сопоставления письменных показаний Бабеля и майских допросов. Вдумаемся в технику фальсификации.

«Ко второй моей поездке (32–33 год) относится укрепление моей дружбы с Эренбургом, связавшим меня с французским писателем Мальро. Оба мы — и я, и Эренбург — делились с Мальро информацией, имевшейся у нас об СССР.

В начале знакомства с Мальро он заявлял, что интересуется этой информацией, п. ч. хочет писать книгу об СССР, потом сказал, что объединение одинаково мыслящих и чувствующих людей полезно для дела мира. С Мальро я и Эренбург встречались часто, делились с ним всем, что знали. Я лично несколько раз писал ему через проживавшего в Москве его брата — Роллана Мальро».

«Вопросы, которые чаще всего ставил Мальро, были вопросы о новом семейном быте в СССР, о мощи нашей авиации, о свободе творчества в СССР.

Я знал, что Мальро является близким лицом многим видным французским государственным деятелям, поэтому не могу не признать связь с ним шпионской».

«Все сведения — о жизни в СССР он (И. Эренбург. — С. П. ) передавал Мальро и предупреждал меня, что ни с кем, кроме как с Мальро, разговоров вести нельзя и доверять Роллану нельзя, протестовал против пребывания в СССР Роллана Мальро, которого он считал ничтожным и ненужным человеком. Вообще же он был чрезвычайно скуп на слова и туг на знакомства. Связь свою с Мальро он объяснял тем, что Мальро представляет теперь молодую радикальную Францию и что влияние его будет все усиливаться. Держать Мальро в орбите Советского Союза представлялось ему чрезвычайно важным, и он резко протестовал, если Мальро не оказывались советскими представителями достаточные знаки внимания. Он рассказывал мне, что к голосу Мальро прислушиваются деятели самых различных французских правящих групп — и Даладье, и Блюм, и Эррио…» [139] Так в книге:

«Ответ: Не желая ничего больше скрывать от следствия, я хочу правдиво показать о своих шпионских связях, установленных мною через советского писателя И. Эренбурга с французским писателем Андре Мальро.

Вопрос: Предупреждаем вас, что при малейшей попытке с вашей стороны скрыть от следствия какой-либо факт своей вражеской работы, вы будете немедленно изобличены в этом. А сейчас скажите — где, когда и с какой разведкой вы установили шпионские связи?

Ответ: В 1933 году во время моей второй поездки в Париж я был завербован для шпионской работы в пользу Франции писателем Андре Мальро.

Поскольку с ним меня связал Эренбург, я прошу разрешения подробно остановиться на своих встречах и отношениях, сложившихся у меня с Эренбургом.

Вопрос: Если это имеет отношение к вашей шпионской работе, то говорите.

Ответ: Мое первое знакомство с Эренбургом, произошедшее в 1927 году в одном из парижских кафе, было весьма мимолетным и перешло в дружбу только в следующий мой приезд в Париж, в 1933 году.

Тогда же Эренбург познакомил меня с Мальро, о котором он был чрезвычайно высокого мнения, представив мне его как одного из самых ярких представителей молодой радикальной Франции. При неоднократных встречах со мной, Эренбург рассказал мне, что к голосу Мальро прислушиваются деятели самых различных французских правящих групп, причем влияние его с годами будет расти, что дальнейшими обстоятельствами действительно подтвердилось.

Вопрос: Выражайтесь яснее, о каких обстоятельствах идет речь?

Ответ: Я имею в виду быстрый рост популярности Мальро во Франции и за ее пределами.

Вопрос: Каких же позиций советовал вам Эренбург держаться в отношении Мальро?

Ответ: Мальро высоко ставил меня как литератора, а Эренбург в свою очередь советовал мне это отношение ко мне Мальро всячески укреплять.

Вопрос: В каких целях?

Ответ: Будучи антисоветски настроенным и одинаково со мной оценивая положение в СССР, Эренбург неоднократно убеждал меня в необходимости иметь твердую опору на парижской почве и считал Мальро наилучшей гарантией такой опоры.

Вопрос: Все-таки непонятно, для чего вам нужно было иметь твердую опору на французской почве. Разве вы не имели такой опоры на советской территории?

Ответ: За границей живет почти вся моя семья: моя мать и сестра проживают в Брюсселе, а десятилетняя дочь и первая жена — в Париже. Я поэтому рассчитывал рано или поздно переехать во Францию, о чем в частности говорил Мальро.

Вопрос: Изложите подробно содержание ваших встреч и бесед с Мальро?

Ответ: Летом 1933 года в одной из встреч, происходивших у Мальро на квартире в Париже, по улице Бак, дом № 33, он сказал мне, что со слов Эренбурга осведомлен о моем желании жить во Франции.