Сергей Поварцов - Причина смерти — расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля

Думаю, что не все поняли (или не захотели понять) пафоса Мальро, напомнившего участникам конгресса о «братском лоне смерти», где находят примирение все противоречия. Призыв к «гуманному сознанию» мог показаться странным на конгрессе антифашистов, в условиях противоборства двух систем, двух идеологий. И тем не менее он звучал актуально, ибо имел двойной адрес — Германию и СССР. В этой связи уместно процитировать и Бертольда Брехта: «Пожалеем культуру, но прежде всего пожалеем людей. Культура будет спасена, если будут спасены люди».

Вернемся к Бабелю. В Париже он по своему обыкновению отделался шутками, веселыми импровизациями. Читать официальную речь он не мог, а тревожные раздумья в стиле Бухарина исключались по понятным причинам. Теперь же, будучи арестованным, Бабель был вынужден вспоминать о работе конгресса в разрезе предъявленных ему обвинений. Из показаний Бабеля следует, что роль Мальро на конгрессе — это роль политического интригана.

«В 1935 году в Париже состоялся международный конгресс защиты мира и культуры. В работах его приняла участие и советская делегация. Созван он был для консолидации антифашистских литературных сил, для борьбы с фашизмом в культуре. Цель эта, по мнению одного из устроителей конгресса Андре Мальро, полностью не была достигнута: показательные выступления — по отзыву Мальро, не отличались достаточной независимостью, воздействие их на общественное мнение оказалось ограниченным и недостаточно эффективным. Столь же незначительными результатами, считал Мальро, сопровождалась работа Международной ассоциации революционных писателей. Разношерстность ее состава, принципиальная партийная позиция некоторых делегаций, участие в ассоциации людей незначительных и случайных снижали, по мнению Мальро, значение ассоциации как международной трибуны.

Таково было официальное объяснение недовольства Мальро работой ассоциации. Действительные же корни этого недовольства лежали в том, что парижская секция ассоциации, руководимая коммунистами Арагоном, Вайян-Кутюрье, Низаном — ускользала из-под контроля Мальро; непомерное его политическое и писательское честолюбие помириться с этим фактом не могло. Прямым следствием этого недовольства явилась мысль о создании на базе ассоциации (а на деле против нее) ежемесячного журнала, который стал бы конкретным штабом антифашистских литературных сил и проводником излюбленных идей Мальро о так называемой „беспартийности и независимости писательского голоса“. Журнал должен был издаваться на нескольких языках в большом тираже. Цель его? Отбросив высокопарные и туманные рассуждения Мальро, цель эту можно свести к следующему: объединение на конкретном деле литераторов, говорящих с читательской массой через головы своих правительств, литераторов, не связанных „официальной доктриной“ и выражающих некую отвлеченную „интеллектуальную“ точку зрения на события. Туманность этих целей прояснялась, когда речь заходила о конкретных задачах и содержании журнала. По мысли Мальро, в нем должны были помещаться статьи о цензурных преследованиях писателей, о препятствиях, встречаемых „свободными исследователями общественных отношений“, о трудностях работы в условиях т. наз. организованного общественного мнения. Острие этих теорий, носивших личину дружбы и защиты Советской страны, — на самом деле направлено было против СССР, против советской культуры, против основных устремлений советского искусства, против новых человеческих отношений, сложившихся в СССР.

Одной из скрытых целей журнала не могло не быть желание скомпрометировать методы культурного строительства в СССР и объявить регрессом все то, что делалось в области советского искусства.

Прошел год; идея Мальро об издании журнала начала принимать организационные очертания. Была намечена (якобы ассоциацией, а на самом деле Мальро) редактура: Горький, Томас Манн, Андре Жид (редактура столь же почетная, сколь бездейственной она должна была быть в жизни) и основные сотрудники: Фейхтвангер, братья Манн, Оскар Мария Граф (Германия), Карел Чапек (Чехословакия), Пристли, Эллен Вилльгамсон (Англия), Волдо Фрэнк, Хемингуэй, Драйзер, Чаплин (США), Мальро, Шансон, Геено, Жид (Франция), Нордаль Григ (Скандинавия), Эренбург, Бабель, Ал. Толстой (СССР).

С этой идеей Мальро приехал весной 1936 года к Горькому. Антисоветскую ее сущность он пытался затушевать широковещательными планами об издании ассоциацией новой энциклопедии культуры, провокационными разговорами об упадке литературного мастерства и о чисто гуманитарных задачах новых изданий. К участию в них ему действительно удалось привлечь выдающихся литераторов Запада. В бытность свою в Москве Фейхтвангер говорил мне о своем намерении напечатать в журнале серию очерков об СССР и о том, что ряд материалов поступил от Драйзера (об американской цензуре), от Рафаэля Альберти (о молодой испанской литературе) и от некоторых французов. Мною также были посланы Мальро след. материалы — рассказ, не пропущенный в СССР Главлитом, статья о советском кинематографе и о новой рабочей семье в СССР (на основе материалов о Коробовых). Отзыв мой о советском кинематографе носил отрицательный характер, творческий метод советских кинорежиссеров подвергся резкой критике, сценарии квалифицировались как бледные и схематичные (исключение было сделано для двух картин — „Чапаев“ и „Мы из Кронштадта“).

Тон и содержание этой статьи сходились с основной оценкой советского искусства как искусства регрессирующего. О судьбе этих моих статей, посланных через Роллана Мальро, сведений не имею — гражданская война в Испании помешала Андре Мальро осуществить свой замысел об издании журнала, и связь моя с ним в 1937 году прекратилась; не прекратилось, однако, влияние идей Мальро, на них базировалась вредительская работа моя в области советского искусства» (показания арестованного Бабеля Исаака Эммануиловича от 21 июня 1939 года).

То, о чем он писал в тюрьме, вызывает в памяти известную мысль Льва Толстого, что для противодействия злу порядочные люди должны взяться за руки, — и только. Но объединение таких людей как раз и является наиболее трудным делом. Работа парижского конгресса осложнялась неизбежными разногласиями в среде писателей-антифашистов: коммунисты спорили с троцкистами, социалисты — с коммунистами. В бодрой интерпретации Кольцова картина выглядела благополучной: «Вдохновленный Максимом Горьким и Роменом Ролланом, Международный конгресс писателей провел свои работы в атмосфере большого подъема и единодушия. Попытки французских троцкистов нарушить это единодушие и солидарность кончились полным провалом» [157] Кольцов М. Буревестник. Жизнь и смерть Максима Горького. М., 1938. С. 86–87. .