Сергей Поварцов - Причина смерти — расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля

Мемуары Эренбурга — источник более надежный. «Писатели — не рабочие: объединить их очень трудно. Андре Жид предлагал одно, Генрих Манн другое, Фейхтвангер третье. Сюрреалисты кричали, что коммунисты стали бонзами и что надо сорвать конгресс. Писатели, близкие к троцкистам, — Шарль Плинье, Мадлен Паз — предупреждали, что выступят — „разоблачат“ Советский Союз. Барбюс опасался, что конгресс по своему политическому диапазону будет чересчур широким и не сможет принять никаких решений. Мартен дю Гар и английские писатели Форстер, Хаксли, напротив, считали, что конгресс будет чересчур узким и что дадут выступить только коммунистам. Потребовалось много терпения, сдержанности, такта, чтобы примирить, казалось бы, непримиримые позиции» [158] Эренбург И. Люди, годы, жизнь. М., 1990. Т. 2. С. 47–48. .

Миссию примирителя и дипломата (с французской стороны) взял на себя Андре Мальро. Никем не ангажированный и, следовательно, независимый, тактичный и одновременно твердый, он в значительной мере определял ход работы конгресса.

Как член советской делегации Бабель был самокритичен, когда писал в тех же показаниях:

«Все дело организации советской делегации было поставлено безобразно; состав делегации (Щербаков, Кольцов, Киршон, А. Толстой, Караваева, Вс. Иванов, Микитенко, Панч, Пастернак, Тихонов, я и др.) был неавторитетен и неубедителен для других делегаций. Руководство делегации (Щербаков и Кольцов) апробировали доклады, звучавшие смехотворно. Так, например, доклад Иванова о материальном положении сов. писателей. О том, что у каждого из них есть определенная кубатура жилой площади с кухней и ванной.

С ответами троцкистам неизменно выступал Киршон, наиболее одиозный из членов делегации; в это же время ни у меня, ни у Пастернака никто не спросил, о чем мы собираемся говорить на конгрессе… Закулисная сторона характеризовалась яростной борьбой между Кольцовым и Эренбургом, проводившим точку зрения Мальро и воздействовавшего в этом смысле.

Члены делегации были предоставлены сами себе, виделся я только с Ал. Толстым; он был с Марией Игнатьевной Будберг (б. секретаршей Горького) и каким-то русским эмигрантом, неизвестным мне, проживающим в Лондоне».

Обратим внимание: Бабель пишет о разногласиях между Кольцовым и Эренбургом, а Киршона упоминает мимоходом. В протоколе майских допросов это место отредактировано сообразно логике следственного сценария. О расстрелянном Киршоне сказано немного больше, вместо Кольцова вставлен Щербаков и к тому же названо новое имя. Читаем:

«Несомненной ошибкой было также и то, что в наиболее ответственные моменты конгресса выпускался на трибуну Киршон — наиболее одиозная фигура в составе советской делегации. Так, например, выступать с отповедью довольно сильному на конгрессе троцкистскому крылу, возглавлявшемуся француженкой Маргаритой Пасс, было поручено все тому же Киршону, не пользовавшемуся в глазах делегатов никаким литературным и политическим авторитетом.

Воспользовавшись этими неурядицами, Мальро раскалывал конгресс и вносил разброд в советскую делегацию, яростно поддерживая наскоки Эренбурга на Щербакова».

В «интригах» Мальро на конгрессе его первым помощником выступает Илья Эренбург. Конечно, такая картина абсурдна, и комментарии тут излишни. А собственноручные показания Бабеля важны как дополнительная информация, проливающая свет на закулисную сторону конгресса. «Во всех вопросах, имевших касательство к СССР (по Международной Ассоциации писателей, по организации политических и литературных выступлений), Эренбург выполнял всегда инструкции Мальро. Кроме того, Эренбург был тем человеком, кого приезжающие в Париж советские писатели встречали в первую очередь. Знакомя их с Парижем, он „просвещал“ их по-своему. Этой обработке подвергались все писатели, приезжавшие в Париж: Ильф и Петров, Катаев, Лидин, Пастернак, Ольга Форш, Николай Тихонов, особенно сдружившийся с Эренбургами. Не обращался к Эренбургу разве только А. Толстой, у которого был свой круг знакомых. В период конгресса 1935 года Толстой встречался с белоэмигрантами и был в дружбе с М. И. Будберг (фактически последняя жена Горького, бывшая одновременно любовницей Герберта Уэлса). Она очень хлопотала о том, чтобы свести Толстого с влиятельными английскими кругами.

Возвращаясь к конгрессу 1935 года, припоминаю, что Эренбург говорил мне о том, что со стороны живущих в Париже украинских националистов делались попытки завязать личные отношения с членами советской делегации — украинцами (среди них были Микитенко, Панч, Корнейчук, других не помню) и что такое свидание или свидания имели место».

Весной 1936 года Мальро вместе со своим младшим братом-журналистом из парижской газеты «Се суар» приехал в Советский Союз. Здесь его ждали теплые встречи с Эйзенштейном, Мейерхольдом, Бабелем, Олешей и другими деятелями советской культуры. Визит Мальро совпал с начавшейся дискуссией о формализме, и я полагаю, что гостеприимным хозяевам стоило большого труда объяснить Мальро, что происходит.

Французский писатель был настроен доброжелательно, но сохранял независимость суждений и чувство юмора. Некоторые высказывания Мальро отличались завидной проницательностью. Так, на встрече с членами президиума правления ССП 4 марта, когда речь зашла о новом фильме «Мы из Кронштадта» по сценарию Вс. Вишневского, Мальро сказал: «Вообще фильм хороший. Его, конечно, надо показать за границей. Он произведет большое впечатление, но это не будет такой победой советской кинематографии, какой были некоторые фильмы Эйзенштейна и Пудовкина. Вот мне говорил Бабель, что замечательный фильм снимает сейчас Эйзенштейн. Может быть, этот фильм выдвинет опять советскую кинематографию на первое место в мире». Прощаясь с коллегами, Мальро пошутил: «Вообще, если можно так сказать, то в советском искусстве много вещей, являющихся смешением Пастернака с Панферовым» [159] РГАЛИ, ф. 631, оп. 15, ед. хр. 80. .

Через три дня братья Мальро в сопровождении Бабеля и Кольцова отправились в Крым к Горькому. Надеюсь, читатель помнит, как писал арестованный Бабель об этой поездке. К сожалению, писал слишком кратко, делая акцент на фигуре Горького. А что же Мальро? И о чем велись беседы на даче в Тессели? Ответить на поставленные вопросы, пусть в самом общем плане, помогут дополнительные источники. Сначала М. Кольцов. «Мы были у Максима Горького вместе с Андре Мальро, приехавшим из Парижа, чтобы ознакомить великого просветителя с проектом „Новой энциклопедии“, который возник в международных писательских кругах.

…Ласково и гостеприимно, но при этом строго, подробно, придирчиво расспрашивал он Мальро — обо всем, во всех разрезах. Улыбаясь, Мальро выкладывал себя то как романист, то как знаток Китая, то как пропагандист среди французской молодежи, то как философ искусства, то как издательский работник, то как бывший археолог» [160] Кольцов М. Буревестник. Жизнь и смерть Максима Горького. М., 1938. С. 92–93. .