Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

С благодарностью вспоминаю также Андрея Вячеславовича Кузнецова, ныне директора Дарвиновского заповедника. Он без малейших проволочек помог нам с Димой добраться на остров в центре Рыбинского водохранилища. Чтобы мы смогли выполнить задуманное, он оставался с нами на протяжении нескольких дней, повторяя все время, что нет никакой спешки с возвращением на базу.

Рыбинское водохранилище

Эта поездка запомнилась тем, что, вопреки обыкновению, основные трудности ожидали нас не в пути, а как раз там, где надо было ловить чаек. Именно на том большом плавучем острове, куда после примерно за два часа хода на моторке доставил нас А. В. Кузнецов.

В период создания водохранилища (годы с 1935 до 1947) из хозяйственного оборота была изъята восьмая часть ярославской земли, в том числе 80 тысяч га лучших в Поволжье пойменных заливных лугов, более 70 тыс. га пашни, возделываемой до того веками, свыше 30 тыс. га высокопродуктивных пастбищ и 3645 км 2грибных и ягодных лесов. Жителей 663 затопленных селений и города Мологи (всего 130 000 человек) насильственно переселили на новые места [199]. Такой ценой России обошлась идея руководства СССР иметь на его территории «самое большое в мире» искусственное озеро.

При наполнении водохранилища были затоплены обширные площади болот. Торф, оказавшись под водой, разлагается без доступа воздуха, выделяя метан. Скапливаясь под торфяной залежью, этот чрезвычайно легкий газ увеличивает плавучесть торфяного слоя и, оторвав его от материнской породы, поднимает на поверхность воды. Со временем на эту безжизненную поверхность ветер заносит семена разнотравья. Корневая система растений скрепляет поверхность торфа. С годами на торфяных сплавинах появляются кустарники, а позже начинают расти и хилые березовые рощи.

Вот на таком острове нам и предстояло работать. Он весь был изрезан протоками, хаотически пересекавшимися друг с другом. Хождение пешком по заросшим травой сплавинам между участками открытой воды представляло реальную опасность: каждый момент вы рисковали провалиться в трясину. Идти по такому «сухому» месту можно было, лишь постоянно ощупывая надежность грунта длинной палкой. По протокам мы перемещались на резиновой лодке, которую в те годы всегда возили с собой. При этом следовало все время следить за тем, чтобы она не напоролась днищем на обломки плавника, острые концы которого обычно были скрыты под водой. При поисках гнезд чаек, которые они устраивали по берегам проток, то и дело приходилось перетаскивать тяжелую лодку с одной сплавины на другую через очередную преграду в виде узкой полоски коварной суши.

Основные невзгоды выпали на долю Димы, в задачу которого входили поиск гнезд, раскладывание около них приманки со снотворным и периодические возвращения на прежние места для отлова птиц. Попутно он измерял яйца в тех гнездах, где еще не успели вылупиться птенцы. Неудивительно, что при той затрате физических сил, которую требовали описанные экскурсии, ему за четыре дня удалось поймать всего лишь семь птиц, среди которых, к нашему огорчению, не было ни одного самца.

Я же находился в гораздо более выгодном положении: мог выбрать сухое безопасное место и часами сидеть там с диктофоном, наблюдая за поведением чаек и записывая на пленку их голоса.

В итоге оказалось, что местные чайки имеют гораздо больше общего с хохотуньей, чем с серебристой чайкой. Этот результат опять же не укладывался в привычные схемы. Ведь Рыбинское водохранилище существенно удалено от основного ареала первой из этих форм и располагается много ближе к области распространения второй.

Через Кандалакшу и Мурманск на Айновы острова

Эта экспедиция стала наиболее затратной по сумме времени, ушедшего у нас на то, чтобы добраться до места работы. Ехали мы втроем – к нам с Димой присоединился ленинградский орнитолог Валерий Анатольевич Бузун, до того много лет изучавший систематику чаек. Первым делом нам следовало согласовать возможность посещения Айновых островов с руководством Кандалакшского заповедника, в чьем ведении находилась эта территория. Затем ехать в Мурманск и получить там разрешение работать на островах от местных пограничников. Только после этого мы могли купить билеты до поселка Лиинахамари, откуда до цели оставалось всего лишь 25 километров морем.

Если бы не было необходимости останавливаться в Кандалакше, то мы смогли бы доехать до Мурманска поездом за 38 часов, а оттуда до Лиинахамари, с пересадкой в Печенге, еще часов за пять. Но в каждом из этих перевалочных пунктов приходилось тратить немало времени на высадку с нашим нелегким грузом, на покупку билетов до следующего места назначения, и так далее. Быстрее всего мы выполнили необходимые формальности в Кандалакше. Правда, там, в управлении заповедником, нас огорошили предположением, что орнитологи, проводящие полевой сезон на островах, едва ли будут рады нашему появлению, поскольку увидят в нас своих конкурентов. Эта весть, разумеется, отчасти подпортила нам настроение, но мы решили, что не стоит особенно огорчаться заранее. Мол, деваться нам все равно некуда.

Но самое худшее началось в Мурманске. Первоначально нам категорически отказали в возможности попасть на Айновы острова, располагающиеся почти на линии морской границы с Норвегией. Каждый из трех дней пребывания в этом городе мы часами оббивали пороги множества служебных кабинетов, оказываясь каждый раз просителями на ковре у все более высокого начальства. К каким только доводам мы не прибегали в попытках убедить офицеров и генералов в том, что мы, посетив на неделю два крошечных острова в Баренцовом море, не удерем за границу и уж, конечно, не нанесем ущерба обороноспособности нашей великой родины. Я говорил им даже о том, что мой отец, писатель Н. Н. Панов во время Великой Отечественной войны работал военным журналистом как раз в этих местах, на Северном флоте, и написал несколько книг о происходившем здесь в то время. Когда мы, истратив уйму денег на проживание втроем в гостинице, почти потеряли надежду получить эти злосчастные пропуска, начальство погрануправления неожиданно сменило гнев на милость, и бумажки с гербовыми печатями оказались у нас в руках.

Позже стало ясно, что причина такого стойкого нежелания пограничников дать нам зеленую улицу таилась не в значимости островов как таковых, а в совершенно особом статусе поселка Лиинахамари, через который должен был пройти наш маршрут. Как можно прочесть в Интернете, «В послевоенные годы в Лиинахамари были размещены база 42-й бригады подводных лодок, дивизион малых ракетных кораблей, 15-я бригада охраны водного района, состоящая из сторожевых кораблей (СКР 50-го проекта), кораблей воздушного наблюдения и тральщиков Северного флота. Также располагалась одна из крупнейших торпедно-технических баз Северного флота».