Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

С нашими гостеприимными хозяевами мы засиделись далеко за полночь, живо обсуждая всевозможные орнитологические проблемы. Множество полезных сведений мы получили от Иветты Павловны, которая много лет занималась изучением местных серебристых чаек. Под конец ужина она преподнесла мне оттиск своей статьи «Морфология чаек Айновых островов (вес и экстерьерная характеристика гнездящейся части популяции Larus marinus L. и L. argentatus Pontopp.)», опубликованную в сборнике трудов Кандалакшского заповедника.

На следующий день я встал поздно. Хотелось выспаться после всех этих дорожных передряг. Я не мог тогда и предположить, что пробыть на островах, до которых мы добирались почти две недели, нам суждено всего лишь полтора дня. Дело в том, что в Лиинахамари я договорился с владельцем рыболовецкого бота о том, что он заберет нас с островов примерно через неделю. Но он объявился через день после нашего прибытия сюда в основном в своих собственных интересах – ловить обильную здесь треску. Этот человек поставил вопрос ребром. Или мы уезжаем с ним сейчас, или остаемся на островах на неопределенное время, учитывая то обстоятельство, что синоптики предвещают длительную штормовую погоду. Скрепя сердце, пришлось согласиться на срочный отъезд.

Благо, Дима, как всегда, оказался на высоте, обеспечив плацдарм для неожиданного отступления. Пока я бродил по острову, фотографируя куликов, которые были представлены здесь множеством видов, он успел поймать-таки девять чаек и взять у них пробы крови. Так что основная задача этой поездки, проходившей в столь чудовищно неблагоприятных условиях, оказалась все же выполненной.

До чего же жаль было уезжать столь внезапно из этого «полярного оазиса», как часто называют Айновы острова! Тот из двух, Большой Айнов, на котором пришлось побывать, поражал обилием пышной травянистой растительности, что выглядело странно и неожиданно в Заполярье, на клочке суши, окруженном холодными свинцовыми водами Баренцова моря. Само название этих мест, в переводе с финно-угорского обозначает, как полагают, «Сенные острова». Считают, что здесь располагались сенокосные угодья саамов, которые они сдавали в аренду русским новопоселенцам, а затем – Печенгскому монастырю. Причина такого богатства растительности в том, что эти острова, в отличие от многих других в Баренцевом море, находятся в зоне влияния Нордкапской ветви теплого течения Гольфстрим. Те полтора дня, что мы пробыли здесь, оставили столь сильное впечатление своеобразным великолепием местной дикой природы и птичьего населения, в частности, что я на протяжении нескольких последующих лет мечтал провести на этом острове хотя бы одно лето целиком.

Но пока что мы с неохотой грузимся на рыбацкий бот и, при волнении моря явно уже усиливающимся, под накрапывающим дождем идем около двух часов назад в Лиинахамари. Там, пока добрались от причала до гостиницы, вымокли до нитки. Не помню уж, откуда исходило в этом нашем прежнем пристанище живительное тепло – то ли от печки, то ли от электрообогревателя, но ощущение домашнего уюта гармонировало с сознанием выполненного долга и с облегчением, что все тяготы дальней дороги в неизвестное уже позади. На следующий день мы сели в автобус и отправились в Мурманск, теперь уже в направлении к дому.

Итогом всех описанных поездок стала бесспорная наша уверенность в том, что в Европейской России северные популяции чаек в ареале серебристой и южные, относимые к форме хохотунья, связаны друг с другом потоком генетической информации. Поток генов идет в обе стороны через мелкие локальные поселения птиц со смешанной (гибридной) наследственностью. Эти результаты уже сами по себе наносили серьезный удар по гипотезе кольцевых ареалов, ради проверки справедливости которой были предприняты эти несколько экспедиций. Теперь нам предстояло выяснить, как обстоит дело далее к востоку, где ареалы северных и южных форм чаек также разделены многими сотнями километров.

Озеро Чаны

Нам было хорошо известно, что на юге Западной Сибири обитает так называемая барабинская чайка [200], которая отличается от хохотуньи более темным цве том оперения мантии. Орнитологи высказывали разные мнения о причине этих различий, но никто из них не дал себе труда предпринять специальные исследования для прояснения этого вопроса. Стало ясно, именно на него нам следует ответить, изучив этих птиц не по музейным коллекциям, как кое-кто пытался сделать ранее, но увидев их воочию.

В этой экспедиции, предпринятой мной и Димой поздним летом того же 1997 года, я намеревался убить сразу двух зайцев. Раз уж предстояло посещение Западной Сибири, имело смысл вернуться заодно и к вопросу о взаимоотношениях обыкновенных и белошапочных овсянок. Интересно было узнать, произошли ли какие-то изменения в состоянии их популяций в окрестностях Новосибирского Академгородка за 34 года, которые миновали с тех пор, когда я только приступил к изучению гибридизации между названными двумя видами как раз в этом самом месте.

Из новосибирского аэропорта Толмачево мы ранним утром приехали в Академгородок к Валерию Пальчикову. О встрече было договорено заранее, и на столе в уютной кухне его квартиры нас ожидали скромный завтрак и неизменная в таких обстоятельствах запотевшая поллитровка. В тот же день нас отвезли в загородный домик, где жена Валерия, Люся Досаева возделывала довольно большой, любовно ухоженный ею огород. Здесь мы провели несколько дней, отлавливая овсянок в чудесных березовых лесах, окружающих дачный поселок. Но об этом речь пойдет далее.

Вернувшись в Академгородок, я попросил моего давнего приятеля, сотрудника Института систематики и экологии животных Юрия Соломоновича Равкина, узнать, можем ли мы рассчитывать на помощь со стороны местных зоологов в наших планах попасть на озеро Чаны – место гнездования барабинских чаек. Уже на следующий день директор Института Вадим Иванович Евсиков [201]дал распоряжение предоставить нам машину для этой поездки.

Выехали рано утром и, преодолев за день на ГАЗике расстояние чуть больше 400 километров, оказались к вечеру на стационаре института, стоящем и поныне вплотную к северо-восточному берегу озера Малые Чаны. Нам объяснили, что стационар, выстроенный ровно 30 лет назад, первоначально служил базой для летней практики студентов-биологов Новосибирского университета, а теперь, из-за отсутствия необходимого финансирования науки и образования, несколько летних домиков и лабораторий постепенно приходят в запустение [202].

Само озеро сравнительно невелико, его площадь около 200 км 2. Располагается оно в плоской котловине безлесной, в общем, Барабинской степи, а глуби на его не превышает полутора метров. Низкие берега, плесы и возвышения дна, которые можно было бы с натяжкой назвать «островками», заняты на десятки метров непроходимыми зарослями тростника и других околоводных трав, так называемыми тростниковыми займищами. В общем, ландшафт выглядел однообразным и довольно унылым. На стационаре нам предстояло прожить неопределенное время, пока кто-либо из егерей соберется отвести нас на моторке в более глухое место, где мы сможем найти гнезда чаек. В поселок они залетали лишь эпизодически, так что я смог записать их голоса, тем самым утешая себя, что мы сидим здесь не совсем уж понапрасну.