Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

Но деваться было некуда. А количество автомобилей, намеревающихся попасть на паром, стало постепенно увеличиваться. Я посоветовал Мише поставить машину вплотную к воде – как раз там, где должен был быть въезд на паром. В глубоких сумерках поставили рядом палатку и вытащили из багажника вьючный ящик, на котором разложили скромную снедь для ужина. Потом легли спать – было около 11 часов вечера.

Примерно часа через два все вокруг пришло в движение. Паром, с которого доносились голоса, был уже совсем близко. Машину пришлось сдать назад и вбок на несколько метров, чтобы освободить проезд для транспорта, прибывшего с той стороны. Пока они выезжали гуськом с парома, мы быстро свернули палатку и, как я и рассчитывал, оказались на нем первыми. От места посадки на паром до выезда на причал в Набережных Челнах судно проходит по водохранилищу на север около 10 км. Миша все это время дремал на водительском месте, а я, глядя в окно машины на водную гладь, с наслаждением выкуривал одну сигарету за другой. Было облегчением осознавать, что неожиданное препятствие уже, по сути дела, позади.

Беспокоило лишь одно: как чувствует себя еще один наш пассажир – овсянка, клетка с которой, прикрытая легкой светлой тканью, стояла на заднем сидении. Я время от времени поворачивался назад, приоткрывал край этого покрывала и с радостью убеждался, что птица выглядит наилучшим образом. Была середина ночи, в машине царил полумрак, и она должна была, по идее, крепко спать в такой обстановке. Но овсянка не только не была напугана всей предшествовавшей суетой, она стоически перенесла все передряги этого длинного дня и теперь спокойно сидела на жердочке, поблескивая открытыми глазами. Мне оставалось лишь радоваться тому, какую удачную покупку мы сделали на Птичьем рынке. Эта птица принимала участие и в следующей нашей экспедиции на будущий год, а потом прожила много лет у Саши Рубцова.

На следующий день к вечеру проехали 720 км и миновали Челябинск. Там нас застал страшный ливень. О ночевке в палатке не могло быть и речи. Остановились в мотеле, к моей радости, несмотря на поздний час, буфет в нем был еще открыт, и для меня нашлись даже 150 грамм водки.

На этом отрезке пути, в отличие от предстоящего нам на завтра, траффик был еще довольно интенсивным. Мише то и дело приходилось обгонять фуры по встречной полосе, что он делал подчас довольно рискованно. Я сказал ему: «Миша, когда приедет Катя, Вы уж делайте так пореже, а то у нее нервы могут не выдержать…». На свободных участках дороги он развивал скорость до 140 км в час, и я опасался, как бы машина не развалилась.

Интересна была реакция водителей шикарных иномарок, когда, обогнав их, мы быстро оказывались далеко впереди. Они не могли взять в толк, как это доморощенный «советский» автомобиль показывает такое преимущество в скорости перед их машинами, купленными на доллары и евро. Один такой почитатель иностранной техники, трижды оставаясь в хвосте, каждый раз догонял нас и на несколько минут оказывался в выигрыше. Но Миша прибавлял газ и снова обгонял его. На четвертый раз тот остановился у обочины, словно ему самому это очень понадобилось в данный момент, и больше мы его не видели.

Ситуация коренным образом изменилась на третий день, когда мы проехали Омск. Далее из семи отрезков между населенными пунктами три превышали 100 километров (105, 136 и даже 294). Напряженной стала ситуация с заправками. Один раз мы едва дотянули до нее, толкая машину руками, когда она категорически отказалась ехать примерно за 30 метров от колонок. 560 километров до въезда в Новосибирскую область выглядели совершенно ненаселенными, и оставалась лишь удивляться тому, что китайцы до сих пор не оприходовали эту богатейшую территорию.

В Академгородок мы приехали в первой половине этого, третьего дня пути, покрыв за сравнительно короткое время 3365 километров. Я не сразу сумел показать Мише, как въехать на Морской проспект, настолько здесь все изменилось за те 40 лет, которые прошли после моего отъезда отсюда. Остановились, как и в предыдущий приезд с Димой, у Валерия Пальчикова и стали ожидать приезда Кати. Как и тогда, первым пунктом полевой работы стала его дача. Здесь мы за два дня (11 и 12 июня) видели семь овсянок и одну из них поймали. Все они были желтыми, а та, которую удалось поймать и рассмотреть в деталях, выглядела бесспорным гибридом.

Наши беглые наблюдения подтвердили справедливость интересного и неожиданного вывода, сделанного в этом самом месте восемь лет назад, когда мы с Димой ловили здесь овсянок. Тогда оказалось, что белошапочные овсянки, вполне обычные в окрестностях Новосибирска в 1960-е гг., практически полностью исчезли. В тот год мы с Димой не видели здесь ни одной.

Она из гипотез объясняла это тем, что за прошедшие 30 лет, произошла так называемая поглотительная гибридизация, и этот вид был вытеснен потомками смешанных пар. Но нельзя было исключить другой ход событий. Могло быть и так, что в силу каких-то изменений в местной экологической обстановке северная граница ареала белошапочной овсянки сдвинулась к югу, в то время как обыкновенные овсянки оказались более терпимыми к этому гипотетическому фактору и продолжали существовать здесь как ни в чем не бывало.

Мы решили проехать дальше на юг и посмотреть, каково соотношение численности двух видов там. В Академгородке мы выяснили, что сможем базироваться сколь угодно долго на стационаре Института биологии и систематики Сибирского отделения РАН, расположенного в поселке Черга на Чуйском тракте. До него было немногим больше 500 километров, и мы решили не ломиться напролом, а сделать передышку примерно на полпути, в окрестностях Барнула. Остановится можно было в деревне Рассказиха у старого приятеля Кати зоолога Евгения Петровича Кашкарова [212], с которым она раньше контактировала по делам охраны природы. Там мы переночевали, огляделись и пришли к выводу, что овсянок здесь много и место вполне подходит для наших исследований. Но решили все-таки сначала посетить Чергу и попытать счастья там.

В Черге погода нам не благоприятствовала. В первый день дождь шел с утра до вечера, так что об экскурсиях не могло быть речи, и Миша занялся ремонтом машины (отвалился глушитель). Все же за последующие пять дней удалось поймать одиннадцать птиц, среди которых оказалась и типичная белошапочная овсянка. Интересно, что этот самец бурно реагировал на нашего заманка – обыкновенную овсянку, привезенную из Москвы. Хозяин участка явно принимал «пришельца» «за своего» и нападал на него до тех пор, пока не угодил в сеть. Этот эпизод очевидным образом контрастировал с тем, что мы наблюдали в подобных случаях на Байкале, где самцы белошапочных овсянок не тратили сил на изгнание обыкновенных со своих участков. В Черге мы видели еще одну типичную белошапочную овсянку, но преобладали здесь желтые с явными признаками гибридного происхождения.