Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

Надо было возвращаться в Барнаул. Катя должна была по срочным делам вернуться в Москву, и мы решили отправить ее самолетом из этого города. На обратном пути из Черги мы заехали к орнитологам, работавшим в университете Горноалтайска, административного центра Республики Алтай. Там мы попросили показать нам музейные коллекции. Увиденное убедило нас в том, что, как мы и предполагали, численность белошапочной овсянки должна увеличиваться в южном направлении, ибо большая часть экземпляров этой коллекции была добыта на самом юге Алтайского края, ближе к границе с Монголией.

Прежде чем отправить Катю в Москву, мы втроем пробыли четыре полных дня в Рассказихе и поймали здесь семь особей, из которых одна выглядела как генетически чистая белошапочная. Потом поехали с Мишей на юг и провели исследования еще в трех точках по Чуйскому тракту, на расстояниях 195, 243 и 260 километров от этой нашей базы. Когда характер местности соответствовал излюбленным местообитаниям овсянок, мы останавливали машину примерно через каждые 100 м и включали через динамик запись песни. Если в ответ на эти звуки в поле зрения появлялась овсянка-самец, на открытое место выставляли клетку с птицей-заманком. В большинстве случаев хозяин территории подлетал к клетке, так что мы могли рассмотреть его в бинокли с близкого расстояния. Если пришелец вел себя достаточно агрессивно по отношению к заманку, мы пробовали поймать его лучком, выставленным рядом с клеткой, либо паутинной сетью. Перед отловом при удачном стечении обстоятельств песню каждого данного самца записывали на портативный магнитофон, а ко ординаты каждой остановки фиксировали с помощью прибора GPS. Каждую пойманную птицу кольцевали и брали у нее пробу крови.

Эта методика позволяла получить сведения не только о тех особях, которых удавалось поймать, но и о тех, которых мы могли хорошо рассмотреть и зарисовать характерные черты их облика. В результате мы имели теперь достаточно полное представление о состоянии смешанной популяции овсянок на трансекте длиной свыше 500 километров между Новосибирском и Чергой.

Конец экспедиции мы провели в Рассказихе. Наш хозяин Евгений вставал чуть свет и садился писать свою докторскую диссертацию, а мы, позавтракав, усаживались в машину и раз за разом объезжали окрестности поселка. Можно было рассказывать о каждой удачной поездке, когда отлов шел успешно и наш охотничий азарт бывал удовлетворен. Но особенно запомнился один эпизод. Уже начинало смеркаться, когда мы руками поймали юную овсянку, не умевшую еще летать. В этом возрасте обыкновенные овсянки отличаются от белошапочных легким налетом желтизны на оперении. По этому признаку пойманного слетка можно было считать овсянкой желтой. Но поймали мы ее на территории самца, который выглядел как овсянка белошапочная. Очень важно было поймать его и рассмотреть в руках. Если бы он, действительно оказался чистокровным, желтизна в оперении его детеныша указывала бы недвусмысленно, что его супруга была овсянкой желтой. Такими явными свидетельствами успешности размножения смешанных пар мы тогда еще не располагали.

Так что поймать самца было необходимо. Но он явно не был согласен с нами. Мы растянули паутинную сеть и положили диктофон, проигрывающий песню этого вида, прямо у ее нижней кромки. Солнце уже село, и даже в бинокль было плохо видно, где именно самец находится в данный момент. Вот он приближается, прыгая по земле, к диктофону, но снова улетает подальше. Затея начала казаться невыполнимой, и мы уже раза три или четыре собирались сесть в машину и уехать. Но вот Мише показалось, что неподвижная до этого сеть пришла в движение. Почти уже в полной темноте бежим туда – и птица у нас в руках! Опасаясь упустить пленника в том состоянии ажиотажа, которое охватило нас, оставили осмотр столь желанного трофея до приезда домой. И, о радость, у этого самца не обнаружилось ни малейших признаков смешанной наследственности.

Алтай 2006

К концу экспедиции, о которой сейчас шла речь, стало ясно, что сделанное нами останется незаконченным, если оставить без внимания территории вдоль того отрезка Чуйского тракта, который продолжается южнее Черги. До его окончания на границе с Монголией оставалось еще около 450 километров. Чтобы обследовать эти места, необходимо было располагать собственным надежным транспортом. Но снова гнать машину из Москвы и ехать своим ходом в столь дальний маршрут казалось нерациональным.

Еще во время последнего нашего пребывания в Рассказихе Евгений Кашкаров посоветовал нам обратиться к зоологу из Барнаула Алексею Грибкову. У него наверняка есть автомобиль и, кроме того, будучи местным жителем, он прекрасно знает эти места и мог бы стать нашим проводником. Зимой мы списались с Грибковым, и он согласился за умеренную плату принять участие в новой запланированной экспедиции.

На этот раз в дороге нас было трое, не считая овсянки. К нам с Михаилом присоединился Саша Рубцов. Ехать до Барнаула решили поездом, поскольку канистра со спиртом и птица в клетке едва ли были уместны на борту авиалайнера. Впрочем, и в поезде присутствие овсянки в нашем купе, которое было выкуплено целиком на троих, вызвало резкое недовольство проводницы, несмотря на то, что клетка была все время обернута тканью, а птичка лишь изредка напевала вполголоса.

Алексей встретил нас на вокзале. До этого я не спрашивал у него, на какой машине мы поедем и побаивался, как бы это не оказались «Жигули». К нашей радости он провел нас к «Ниве», которая, впрочем, не выглядела новой. Ее вид ясно свидетельствовал о том, что она хорошо послужила прежнему владельцу, у которого Алексей купил ее только за несколько дней до нашего приезда.

По его словам, машину следовало проверить и довести до кондиции перед столь дальней поездкой. От Барнаула до границы с Монголией нам предстояло проехать по трассе 700 километров, не считая разъездов в поисках овсянок в тех точках, где придется останавливаться на время для ловли птиц. На этот косметический ремонт требовалось не меньше недели, и мы трое решили провести это время в Рассказихе, где можно было пополнить материал, собранный в прошлом году Хозяин дома в это время был в США, в городе Сиэтл, у своей жены Кэтлин, биолога, как и он сам [213]. Милые старички-соседи выдали нам ключ, и мы снова оказались в привычной обстановке, с которой было связано так много приятных прошлогодних впечатлений. Интерьер дома выглядел весьма необычно: нечто вроде лабиринта из концентрических эллипсов, так что, попадая сюда впервые, вы не сразу могли понять, куда двигаться, чтобы оказаться на кухне или в гостиной. Внутри строения не было ни одного прямого угла, а стены прежние хозяева выкрасили на высоту человеческого роста темно-синей масляной краской. В наш первый приезд сюда Евгений объяснил, что дом он купил у баптистов, так что его странное устройство было связано, вероятно, с какими-то их верованиями.