Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

Осенью этого года мы собирались поехать на Пархай, поскольку в этом, тогда единственном сравнительно легкодоступном месте, в нашем распоряжении уже имелась освоенная площадка для работы с кавказскими агамами. Прилетев в конце сентября в Красноводск, мы стали уговаривать Владислава поехать туда по новому маршруту, идущему мимо Мешедских песков, и заодно посмотреть на тамошних «трехкольчатых» ящериц. С нами для такого случая поехать решили сам Васильев, его жена Ира Гаузер и ее брат Генрих, прилетевший накануне из Баку.

Сначала проехали примерно 170 км старой дорогой, по шоссе, ведущему в Кизыл-Арват. Оставив слева хребты Большой и Малый Балхан, свернули на юг. Дальше путь лежал через Мисрианскую равнину, которая представляет собой совершенно безводную глинистую пустыню. До Мадау предстояло ехать около 100 километров.

Не доехав до этого поселка километров 25, мы остановились на ночлег у руин средневекового города Мешед-и-Мисриан (другое его название – Дахистан). Внутри двойного ряда городских стен с башнями, сложенными из оплывшего сырцового кирпича, стоят два минарета, выстроенные из кирпича обожженого. На одном, высотой метров в 20, видны еще пояса голубой керамики с текстами на арабском языке. Остатки цветной мозаики и резного орнамента сохранились к тому времени и на портале мечети между минаретами [265].

Картина выглядела весьма впечатляюще, особенно на закате и при восходе солнца. И все было бы хорошо, если бы не одно неприятное обстоятельство. Примерно на половине высоты одного из минаретов по всему его периметру тянулась широкая выбоина. Она не выглядела как результат разрушения от естественных причин. Скорее, было похоже на то, что памятник сознательно стремились разрушить, например, стрельбой в него из тяжелых орудий. Напрашивалась мысль, что таким образом развлекались наши доблестные зеленые человечки. Несколько выбоин такого же характера зияли в стене второго минарета [266]. Тут я вспомнил разговор двух офицеров, который мне пришлось слышать в поезде Кушка-Москва. Веселясь, они вспоминали, как угробили танк, гоняясь на нем за антилопами джейранами в заповеднике Бадхыз.

В Мадау, куда мы приехали следующим утром, местные жители наперебой указывали нам направление к Мешедским пескам. Но, потеряв часа два с половиной на поиски, мы так и не нашли ничего похожего на описанное в статье Ананьевой и Атаева.

Проехав еще около 70 километров, оказались в месте впадения реки Сумбар в Атрек, по которому проходила граница между тогдашним СССР и Ираном.

Отсюда дорога в Кара-Калу шла на северо-восток по террасе правого берега Сумбара. Дорога идет по ровной глинистой пустыне с редкими кустиками полыни, а в стороне от нее виднеются гряды безжизненных холмов, напоминающих своим видом лунные горы Пархая.

Внезапно слышим крик Иры, сидящей впереди рядом с Таганом. Она требует немедленно остановить машину. Выскакиваем и кидаемся скопом ловить крупную ящерицу, которая, спасаясь от преследования, забилась в неглубокую трещину в засохшей глине. Извлекаем ее оттуда и разглядываем. Это кавказская агама, но сильно отличающаяся от всех тех, которых до этого ловили в Айдере, на Пархае и в Большом Балхане. А главное, чешуи на ее хвосте собраны в тройные кольца !

Через несколько километров оказываемся в удивительном ландшафте. Высокий берег реки изборожден обильными воронками, которые глубже соединяются друг с другом в сплошную сеть пустот. Это так называемый псевдокарст . Основная порода – лессовые суглинки – вымывается потоками воды во время ливней и образует промоины в виде сети подземных коридоров. Эти структуры создают прекрасные убежища для кавказских агам, которые, как мы сразу убедились, здесь весьма многочисленны. Нескольких удалось поймать, и у большинства из них хвосты были трехкольчатыми.

Почему эта находка стала столь важной для наших дальнейших исследований, я объясню далее, когда речь пойдет о систематике кавказской агамы и других видов ящериц рода Laudakia .

Учимся ловить ящериц

До Кара-Калы оставалось еще около 100 километров. Когда приехали на Пархай, обратились за советом к Валерию Кузнецову. Нет ли какого-нибудь кордона, где жилье располагалось бы в местообитании кавказских агам? Тогда нам не пришлось бы каждый день тратить время на переходы от базы к участку наблюдений и обратно.

Валерий посоветовал нам попытать счастья на кордоне Калалигез, в 20 километрах к западу от Пархая. Там мы нашли дом, где смогли удобно разместиться все шесть членов отряда. Кордон охранял туркмен-егерь, живший в отдельной небольшой хижине. Он запомнился мне тем, что днем спал, включив портативный радиоприемник на полную мощность. Тогда я удивлялся, как ему удается заснуть под звуки с такой силой децибел. Но несколько лет спустя сам убедился в том, что скорее засыпаю при включенном радио.

Пребывание здесь сулило нам несомненный успех. Агамы жили не только по каменистым склонам вокруг кордона, но и прямо около дома. Днем они сидели на каменой ограде бывшего скотного двора, выходя сюда на охоту из заброшенного коровника. Там были убежища нескольких взрослых особей, деливших между собой территорию этого строения.

Перед нами со всей серьезностью встала проблема массового отлова ящериц. Без его решения вся наша затея с выпуском их в Уфре утратила бы всякий смысл. Изучать эту популяцию продуктивно можно было лишь при условии, что отработана методика мечения всех без исключения членов такого поселения или, по крайней мере, подавляющего их большинства.

Только в таком случае мы смогли бы узнать, как формируются семейные группы, насколько длительны персональные связи между половыми партнерами, как меняется социальное поведение особей с возрастом, и так далее. А последнюю задачу можно было решить, лишь располагая сведениями о реальном возрасте той или иной агамы. Для этого следовало снабжать индивидуальными метками всех новорожденных ящериц и отслеживать изменения их размеров и окраски из года в год, при последующих поимках.

У нас не было трудностей с ловлей юных ящериц – данного года рождения и годовалых. Мы уже хорошо умели ловить их удочкой. В эту поездку я предоставил возможность отдаться этой азартной охоте Ире и Генриху. Он добился здесь большого успеха, хотя подчас даже столь искусный ловец иногда тратил почти целый час, чтобы завладеть какой-либо особенно шустрой ящерицей.

Что же касается взрослых агам, то поймать этим способом удавалось только самых доверчивых, а такие были в явном меньшинстве. С особыми трудностями и даже с опасностью для здоровья я столкнулся, когда решил переловить и пометить ящериц, живших в коровнике. Моя идея состояла в том, чтобы воспользоваться паутинной сетью для отлова птиц. Агамы бегали по столбам и балкам коровника, как по скалам. Проследив постоянные маршруты той или иной ящерицы, я старался повесить сеть так, чтобы в следующий раз она оказалась на пути животного. Для этого порой приходилось залезать довольно высоко, а деревянный каркас, на котором держался потолок, оказался довольно ветхим. Поэтому, развешивая сеть между балками на высоте около трех метров, мне приходилось каждый раз очень тщательно контролировать все свои движения, чтобы не оказаться на полу.