Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

Но наибольшими отличиями от всех прочих обладали агамы нижнего течения реки Сумбар. Они были самыми крупными, светлоокрашенными и, кроме того, характеризовались рядом особенностей чешуйчатых покровов тела. Об одной из них, именно о тройных кольцах чешуй на хвосте, я уже упоминал ранее. Эта популяция, как показали наши дальнейшие исследования, почти не отличалась по сумме таких признаков от мадаусской агамы, как ее описали Ананьева и Атаев.

Когда их статья появилась в печати, пакистанский герпетолог Халид Бейг, ознакомившись с ней, усомнился в том, что речь там идет действительно о кавказских агамах. Он решил, что эту популяцию следует считать подвидом другого вида – агамы мелкочешуйчатой, распространенной в Иране, в частности, к югу от долины реки Сумбар, а также на западе Пакистана и в Афганистане [270].

Мы же, посвятив много времени изучению сумбарских агам в природе и проанализировав всю прочую доступную нам информацию (музейные коллекции и литературные источники), высказали предположение, что этих ящериц следует рассматривать как продукт гибридизации между агамами кавказской и мелкочешуйчатой.

Мы заинтересовались вопросом, существует ли обмен генами между двумя группами популяций: «трехкольчатых» агам нижнего течения Сумбара и тех, которые живут выше по долине этой реки – в Пархае и Калалигезе. Чтобы узнать, так ли это, необходимо было выяснить, как выглядят ящерицы, населяющие местности в промежутке между ареалами этих двух групп популяций.

Наш выбор пал на долину реки Терсакан, небольшого правого притока Сумбара. Из литературных источников мы узнали, что там кавказских агам видел в 1950-х гг. Н. Н. Карташёв. Но попасть в это место нам никак не удавалось. Дважды мы пытались осуществить свой замысел, но каждый раз что-нибудь складывалось не так. Наконец, на третий раз Таган все же привез нас туда. Мы въехали в узкую долину (шириной около 50 метров) типа каньона, порезанного рекой на глубине примерно 3–5 метров. Именно такой высоты были крутые береговые обрывы, в нишах которых могли жить ящерицы.

Мало того, что казалось совершенно непонятным, как их можно ловить в таких условиях. Но еще и погода, как назло, начала портиться. Солнце скрылось за набегающими облаками, и сразу стало прохладно. Дело происходило утром, и мне стало ясно, что при такой температуре едва ли стоит ожидать выхода ящериц из их ночевочных убежищ. Итак, снова неудача.

Лариса пошла вверх по ущелью в надежде увидеть хотя бы одну агаму, а я стоял у машины, проклиная все на свете. И вдруг увидел крупную ящерицу, сидящую на верхнем обрезе обрыва и, следовательно, совершенно недоступную. Времени на раздумья не было. Я был почти уверен в том, что агаме вотвот станет неуютно при надвигающемся похолодании. Деваться было некуда, но я вдруг сообразил, что в машине у меня есть ружье. А экземпляр из этой точки был нам совершенно необходим.

Стреляю, агама падает вниз и повисает на ветвях кустика на высоте метра три от земли. Я говорю Тагану: «Становись мне на плечи и достань ящерицу!» Но он – ни в какую, протестующе машет руками – поскольку панически боится всяких ползучих гадов. «Давай, – говорит, – ты сам встанешь мне на плечи…» Таган ниже меня на 10 сантиметров и весит на 20 килограмм меньше. Впрочем, никакого другого выхода нет. Я осторожно, с опаской влезаю на него и, ликуя, достаю столь ценный для нас трофей.

Как я и предполагал, агама выглядела на первый взгляд промежуточной по облику между «трехкольчатыми» ящерицами и теми, которых мы ловили на Пархае. Эта находка и ряд других фактов, полученных позже, убедили нас в том, что две группы популяций действительно связаны между собой генетически. Иными словами, ящерицы, обитающие на стыке ареалов этих двух групп популяций (например, в долине реки Терсакан), представляют собой продукт двух этапов гибридизации. В первый были вовлечены кавказская и мелкочешуйчатая агама, а популяции, возникшие таким путем, стали позже обмениваться генами с чистокровными кавказскими агамами, живущими далее к востоку.

Как следует из всего, сказанного ранее в этой главе, первоначально наши интересы в сфере герпетологии были целиком сосредоточены на одном представителе рода горных, или кольцехвостых агам – кавказском стеллионе, как эта ящерица именуется согласно одному из ее латинских названий ( Stellio caucasia ). Но после того, как мы в процессе исследований, описанных выше, узнали о существовании агамы мелкочешуйчатой, появилось желание выяснить побольше и о других видах, близких нашему модельному и сравнить их биологические особенности и поведение с тем, что нам уже было известно об агаме кавказской.

Поэтому во всех наших последующих экспедициях, если их главной целью было изучение птиц (в те годы в основном каменок), мы не упускали случая собрать сведения о ящерицах, живущих бок о бок с этими пернатыми. Так, например, во время поездки в хребет Бабатаг (год 1988), описанной в главе 6, Лариса сосредоточилась на отлове туркестанских агам, обитавших рядом с черными каменками, из-за которых мы туда приехали, и на наблюдениях за поведением этого нового для нас вида ящериц.

Но особенно заинтересовала нас тогда хорасанская агама, и вот почему. Эта ящерица очень близка кавказской агаме, их считают видами сестринскими . Особи того и другого примерно одинаковы, если они одного возраста. Хорасанская агама выглядит более «коренастой», у нее чешуи на кожных складках вокруг шеи несут на себе более длинные шипики, а хвост заметно короче. Важное различие в фолидозе состоит в том, что продольные ряды чешуй посередине спины у кавказской агамы выглядят в виде ленты с параллельными друг другу краями, а у хорасанской эти края выступают направо и налево в форме неровных фестонов.

Когда мы рассматривали в коллекциях Зоологического института в Ленинграде и Зоологического музея в Москве заспиртованные экземпляры ящериц, определенных их ловцами в качестве хорасанских агам, то нашли среди многих четыре, у которых спинная полоса чешуй выглядела скорее, как у агамы кавказской. Это обстоятельство навело нас на мысль, что обнаруженные экземпляры могут быть гибридами двух видов.

Возможность такой межвидовой гибридизации следовало проверить в природе. Первоначально мы предполагали сделать это в Бадхызе, хотя с самого начала было ясно, что место это не слишком годится для задуманного. Дело в том, что, при обилии там хорасанских агам, кавказская, если и есть, то чрезвычайно редка. В 1940-х гг. экспедиция Зоологического музея МГУ под руководством профессора В. Г. Гептнера как будто бы нашла там кавказских агам. Но в дальнейшем, при более тщательном анализе добытых экземпляров был сделан вывод, что это все-таки агамы хорасанские. Впрочем, Леонид Симакин сообщил нам перед очередной нашей поездкой в Бадхызский заповедник, что он нашел мертвую кавказскую агаму в гнезде орла-курганника. Случилось это недалеко от урочища Керлек, куда мы и собирались направиться. Это известие сильно нас обнадежило.