Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

Эта территория принадлежала самцу кавказской агамы, а небольшой участок обширного земельного надела хорасанского располагался на склоне холма и примыкал к владениям кавказского. Когда хорасанского самца поймали и осмотрели, выяснилось, что у него шел активный сперматогенез. Однако его интерес к самкам кавказской агамы ограничивался тем, что он подходил к ним, иногда довольно близко, на расстояние до двадцати сантиметров».

В общем, задача, которую мы поставили перед собой семь лет назад, была выполнена. Удалось получить вполне убедительные свидетельства в пользу обмена генами между двумя видами агам, что объясняло присутствие в коллекциях экземпляров с промежуточными признаками. Мы познакомились с еще одной популяцией кавказских агам, которая оказалась существенно отличной от тех, с которыми приходилось работать ранее. Так думали не только мы. Как-то к нам в гости заехали Сергей Букреев и Виктор Лукаревский, а с ними студент из Ашхабадского университета, который занимался изучением кавказских агам. Мы попросили его оценить свежим взглядом, насколько здешние ящерицы отличаются от живущих в центральном Копетдаге, и он сказал, что, с его точки зрения это просто разные виды.

Мы узнали немало интимных подробностей, касающихся биологических особенностей хорасанских агам [274]. Новая обильная информация в очередной раз разожгла наш интерес к горным агамам, заставила мечтать о возможности детального изучения других их видов. Эта задумка вскоре осуществилась самым неожиданным образом.

В том же 1994 году меня пригласили принять участие в очередном Международном орнитологическом конгрессе, который должен был проходить в августе в Вене. Вместе с американским орнитологом Френком Джиллом мне предстояло руководить симпозиумом по гибридизации птиц в природе. Там я познакомился с учеными из Израиля, которые, узнав из моего доклада о моем интересе к каменкам, спрашивали меня, почему бы мне не побывать у них в стране. Ведь там обитают как минимум семь видов этих пернатых, из которых четыре не встречаются севернее, в пределах СССР. Как раз в это время я работал над книгой «Каменки Палеарктики» [275]и решил, что неплохо было бы дополнить ее сведениями об этих видах.

Лариса загорелась идеей съездить в Израиль и заняться там вплотную местным видом горных агам под названием хардун. Она развернула бешеную активность по подготовке этой поездки. Связалась по почте с израильским герпетологом Амосом Бускиллой и добилась от него приглашения из Университета Бен-Гуриона в Беер Шеве на полевые исследования в пустыне Негев.

Но осуществить задуманное удалось только весной следующего, 1996 года. Согласно приглашению, нам можно было пробыть в Израиле два месяца. Чтобы сэкономить деньги, пришлось лететь дешевым рейсом с остановкой в Софии. Столица Болгарии произвела впечатление бедного провинциального города. Здесь мы вынуждены были провести остаток дня 21 марта. Было холодно и шел снег. Тем приятнее было оказаться поутру в привычной для нас атмосфере субтропиков, в современном аэропорту Бен-Гурион в Тель-Авиве.

Здесь нас встретил Амос. Мы погрузились в его шикарный джип, и примерно через два часа были в Беер Шеве. В университете Амос показал нам свою лабораторию, после чего мы закупили продукты и поехали дальше. Местом назначения оказалась полевая база университета. Маленький белый домик стоит в зеленом оазисе среди безжизненных холмов центральной пустыни Негев. На господствующей над местностью вершине одного из них снизу видны развалины древней крепости Авдат, столицы Набатейского царства, возведенной в III в. до нашей эры.

Вокруг дома финиковые пальмы, агавы, опунции и огромные кактусы эхинопсисы диаметром примерно с полметра. Для жилья нам отвели студенческое общежитие. В нем три пары двухэтажных нар, высоко под потолком окно, туалетное отделение с душем. Стола и стульев нет. Жить долго вдвоем в таком закутке, разумеется, невозможно. Но пока что впечатлений от окружающей природы столько, что думать об этом не хочется. В плакучих ветвях акации, плотно усыпанных желтыми цветами, порхают экзотические птицы – бюль-бюли, синие нектарницы и арабские дроздовые тимелии. Нам повезло в том отношении, что в это ранневесеннее время дом еще пустовал, так что мы оказались полностью предоставлены самим себе.

Я сразу же нашел, буквально в пяти метрах от дома, гнездо пустынного сорокопута с птенцами. Рано утром устроился с видеокамерой неподалеку от него и снял несколько сцен кормления родителями своих уже сильно подросших отпрысков. Оставил штатив с камерой на месте съемки и пошел в дом заварить чаю. Вдруг, как из под земли, в дверях появляется бородатый человек с винтовкой за плечами. Явно не еврей, внешность бесспорно арабская. «Ну вот, – подумал я, – не успели приехать, как сразу же станем заложниками!» Мне, разумеется, не было тогда известно, что бедуины, живущие на территории Израиля, – это в массе своей добропорядочные граждане государства, служащие в ее армии наравне с представителями титульной нации. Этот бедуин оказался сторожем, в обязанность которого входило посещать время от времени базу университета и следить здесь за порядком. Зашел он в дом выяснить, кто в нем живет сейчас и заодно предупредить приезжих, чтобы они не оставляли ценные вещи на улице без присмотра. Он имел в виду мою видеокамеру.

В день приезда Амос, прежде чем оставить нас, показал место, где нам предстояло изучать ящериц. Надо было пройти километра два вверх вдоль сухого русла, пока не начинался более крутой подъем. Там перед нами открылась ровная площадка размерами примерно с гектар, окруженная со всех сторон обрывистыми подножиями холмов. Три-четыре невысокие жидкие деревца, казавшиеся угнетенными, не слишком оживляли ландшафт. В общем, все выглядело примерно так же, как и на плацдарме наших постоянных исследований близ Красноводска, в Уфре.

Ящериц мы во время этой рекогносцировочной экскурсии не видели, поскольку рептилиям в тот день погода не благоприятствовала. Было довольно прохладно, так что не стоило и ожидать, что они выйдут кормиться из своих убежищ. Но, к моей радости, оказалось, что как раз тут располагается территория самца траурной каменки. Это обещало хороший материал по совершенно новому для меня виду. Птица казалась почти что копией белоголовой черной каменки, но песня ее звучала совершенно иначе – гораздо более звучно и мелодично. Позже выяснилось, что этот вид отличается от черных каменок еще и тем, что самки у него выглядят почти так же, как самцы.

Итак, все складывалось наилучшим образом. Множество разнообразных птиц прямо около дома и хорошие перспективы наблюдения за агамами почти что в шаговой доступности. Но, никогда не следует терять бдительность и забывать о фундаментальном принципе: «Если у вас все идет хорошо, значит, вы чего-то не заметили». Это вскоре и подтвердили последующие события.