Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

А воззрения эти состояли в том, что никакой гибридизации между разными видами быть не может и что различия в окраске между самцами каменок есть проявление генетического «морфизма» – в соответствии с точкой зрения классиков, Э. Майра и Э. Штреземанна (см. выше, начало раздела о черных каменках). Делать нечего – я звоню своему сокурснику Валерию Дмитриевичу Ильичеву [167]и прошу его заменить Степаняна в роли оппонента, на что он вполне охотно соглашается. В результате Рубцов с успехом защитил диссертацию, а в 1994 г. был соавтором нашего доклада на XXI Всемирном Орнитологическом конгрессе в Вене.

Как-то во время нашего пребывания в Гобустане наш лагерь посетил крупный чиновник из Азербайджанской академии наук, молодой парень, ровесник и, кажется, бывший сокурсник Васи Грабовского. Хотя палатки располагались не более, чем в полукилометре от того дома, где мы останавливались в первый приезд сюда, наш гость все время поражался, как нам удается выжить «в таком диком месте». Вася повел его на экскурсию. Когда они проходили по одному из ущелий вплотную к его скальной стенке, из расщелины в ней вылетела самка каменки, спугнутая их приближающимися шагами. Вася взмахнул рукой и каким-то чудом поймал ее. «Вот так мы их и ловим…», – сказал он, умело воспользовавшись изумлением своего спутника.

В тех двух книгах, о которых речь шла в главах 4 и 6, я опирался на обширные литературные источники. Их достоинства и недостатки я мог, отделяя зерна от плевел, уверенно оценить постольку, поскольку располагал к тому времени достаточно большим массивом собственных, хорошо продуманных данных по затронутым там вопросам. Другое дело, что эти сведения были получены мной при изучении ограниченного числа природных объектов и ситуаций – только тех, с которыми судьба зоолога свела меня во время работы в заповеднике и в тех экспедициях, которые были описаны в предыдущих главах.

Другое дело, что завершив работу над этими книгами и получив удовлетворение от созерцания этой готовой продукции, я, естественно, не утратил интереса ко всему тому, что обсуждалось там. Скорее, этот интерес стал еще более острым, и мне предстояло в очередной раз проверить справедливость высказанных положений, как только на горизонте появится возможность применить полученные ранее знания к анализу нового материала.

Следует сказать также, что не все, с чем я столкнулся в моей профессиональной деятельности примерно за 20 лет [168], могло уместиться в полностью в эти две книги, учитывая, в частности, ограничения на объем публикаций, существовавшие в те годы (см. заключительный раздел главы 4: «Как книгу издавали»). Некоторые важные сведения приходилось упоминать одной-двумя фразами. Позже я восполнил этот ущерб, опубликовав их в отдельных статьях. Но здесь мне хотелось бы остановиться на них подробнее, ибо в противном случае история моих зоологических изысканий была бы существенно неполной. Поэтому то, о чем речь пойдет в этой главе и в следующей, должно было войти в книги, если бы я писал их сегодня.

Я вижу и еще одно оправдание моему вынужденному отступлению от первоначального плана, согласно которому я собирался посвятить каждую главу истории создания той или иной из опубликованных мной книг. Надеюсь, что рассказанное далее в этой главе, может показаться небезынтересным читателю, желающему побольше узнать о том, как именно устроена жизнь тех братьев наших меньших, о которых не так уж много написано другими авторами.

В монографию «Поведение животных и этологическая структура популяций» лишь кратким упоминанием вошли результаты наблюдений, которые Михаил Галиченко и я провели в Бадхызе над образом жизни степных черепах и целого ряда видов птиц, социальное поведение и коммуникацию которых я изучал на островах Каспийского залива позже, в 1980-х гг. И ровным счетом ниче го я не знал, кроме как из литературы, о том, как организованы взаимоотношения в популяциях копытных млекопитающих, таких, в частности, как скромный помощник человека – осел, одомашненный еще на заре становления цивилизации, около 4 тыс. лет до новой эры.

В предыдущей главе я упоминал о том, как в первый год пребывания в Бадхызе появление черепах, вышедших после зимовки, едва не отвлекло меня от орнитологических наблюдений – настолько интересно было узнать побольше об этих рептилиях. Тогда мы с Мишей Галиченко практически ничего не знали о них и решили первым делом пометить всех черепах, которые попадались нам в окрестностях лагеря, нанося масляной краской порядковые номера на их панцири.

Неожиданным для нас оказалось, что взрослых особей легко различать по полу. Причем вопреки бытующему мнению, согласно которому у животных самцы должны быть непременно крупнее самок, сразу стало ясно, что здесь картина обратная. Если длина панциря самок составляет в среднем около 20 см, а у некоторых наиболее крупных достигает 25 см, то самцы почти в полтора раза мельче.

Вскоре выяснилось, что эти тихоходы совсем не склонны к протяженным перемещениям, так что помеченных особей мы могли видеть изо дня в день. Как самки, так и самцы придерживались постоянных участков обитания площадью около четверти гектара. Ночь животные проводят, частично закапываясь головой и передней частью туловища в почву, так что задняя поверхность карапакса остается открытой и хорошо видной снаружи. Днем, если нет дождя и не слишком жарко, черепаха отдает большую часть времени кормежке. Она может часами поедать травянистые растения там, где они в изобилии, а покончив с этими запасами, неторопливо переползает на новое подходящее место.

Вот, для примера, маршрут перемещений одного самца на протяжении трех с половиной часов, с 10.30 до 14.00. Сначала он прошел 12 м по прямой, всё время поедая траву. Затем немного изменил направление движения, сместился еще на 6 метров и наткнулся на самку, неподвижно лежавшую в неглубокой яме. Сделал несколько попыток спариться с ней, но та не ответила взаимностью. Он, сохраняя первоначально избранное направление, прополз еще 13 метров, круто развернулся на 180° и, миновав десять метров, спрятался в нору. Всего черепаха прошла 41 м со средней скоростью менее 20 см в минуту.

Никто не препятствует посещению своего участка обитания прочим особям – как того же пола, так и противоположного. Самки при встречах друг с другом остаются полностью индифферентными и не вступают в какие-либо взаимодействия. То же самое можно сказать о самцах, если только в момент их встречи поблизости нет самки.

В Бадхызе черепахи выходят из зимних нор в апреле. В 1976 г. мы впервые увидели их на поверхности 14 апреля, а на следующий год первую самку пометили третьего числа этого месяца. Она только что покинула свое временное убежище глубиной примерно в 10 см и, как казалось, не собиралась отправляться на поиски пропитания. День был облачный, и солнце с утра едва набирало силу. Интересно, однако, что температура тела черепахи была выше той, до которой успела прогреться поверхность почвы, не говоря уже о полости самой норы. Термометр, помещенный в анус животного, показывал немногим больше 21°С, в то время как температура почвы составляла 14°, а самого верхнего ее слоя 19.3°. После измерения и мечения самка снова забилась наполовину в свое убежище.