Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

Четко уяснив себе, что так дело не пойдет, мы на следующий день обратились к заведующему орнитологическим отделом Института зоологии Таджикской академии наук Ислому Абдурахмановичу Абдусалямову, автору нескольких фундаментальных трудов по птицам Таджикистана. Он принял нас очень радушно, посоветовал ехать в предгорья хребта Бабатаг, указал конкретное место, где есть вода, и приказал предоставить нам грузовую машину и молочную флягу для воды. Она отвезла нас туда, и водитель пообещал забрать нас оттуда через 10 дней.

К сожалению, порекомендованное нам место располагалась не к юго-востоку от Душанбе, куда я стремился вначале, а примерно в 100 километрах к юго-западу, на границе с Узбекистаном, то есть сравнительно неподалеку от хорошо изученных мной мест в долине реки Ширабад. Поэтому неудивительно, что вокруг разбитого нами лагеря мы обнаружили ту же смесь особей, относящихся к белоголовой и черной разновидностям. Пришлось собирать материал здесь – не возвращаться же в Москву с пустыми руками.

В последующие дни я с восхищением наблюдал, как работает Сергей Любущенко. В отличие от нас, он не пользовался биноклем, а ходил с сильной подзорной трубой на треноге. Только так он мог точно установить код мечения той или другой ранее пойманной птицы. Дело в том, что правильный способ индивидуального кольцевания таков: птицу снабжают четырьмя кольцами, по две на каждую лапку. Одно металлическое несет на себе ее порядковый номер, а три остальные – цветные из тонкой пластмассы. Они используются таким образом, чтобы комбинаций оказалось как можно больше. Поэтому такая, например М(металлическое)Ж(желтое) на левой лапке и К(красное)З(зеленое) на правой – это не то же самое как МЖ слева и ЗК справа. Первый символ обозначает верхнее кольцо, второй – нижнее на той же конечности. Понятно, что опознать метку птицы, которая почти все время находится в движении – задача даже более сложная, чем поймать ее, и осуществима она оптимальным образом именно с использованием мощной подзорной трубы на устойчивом штативе.

Неудачи, с которых началась эта поездка, продолжали преследовать нас и здесь. Воду мы нашли не ближе, чем метрах в двухстах от лагеря. Это был ключ, едва сочившийся из расщелины в каменистой стенке ущелья, у входа в который мы разбили лагерь. Когда вода, привезенная с собой, закончилась, пришлось разместить выданную нам в Душанбе молочную флягу так, чтобы вода капала в нее. За несколько часов ее набиралось как раз столько, чтобы хватило на приготовление обеда или ужина.

Этот дефицит воды с избытком компенсировался в одну из ночей, когда мы проснулись оттого, что наши надувные матрасы плавали вместе с нами в палатках. Наше счастье, что, руководствуясь прежним опытом и правилами размещения временного жилья в предгорьях, мы установили лагерь не в сухом ровном днище ущелья, а на невысокой первой террасе. Здесь теперь шла неглубокими струями сравнительно чистая вода, а по руслу стремительно несся селевой поток – жидкая грязь с камнями разной величины. Наутро выяснилось, что эта стихия, ставшая следствием небольшого короткого дождя, лишила нас столь необходимой нам фляги. Все поиски ее ниже по долине окончились ничем.

Вернувшись в Москву, я занялся детальным изучением маршрутов Н. А. Зарудного, пытаясь установить, где именно его коллекции пополнились наибольшим количеством черно-пестрых гибридных самцов. Эти поиски позволили предположить, что зона контакта полиморфных популяций (типа обитающих в хребтах Нуратау, Бабатаг и в долине реки Ширабад) с теми, в которых численно доминирует черная разновидность, находится где-то на самой границе СССР и Афганистана, примерно там, где река Пяндж, по которой проходит пограничный рубеж, сливается с менее полноводной рекой Кызылсу.

В 1990 г. Василий Грабовский и Сергей Любущенко посетили это место, преодолев множество трудностей доступа в приграничную зону, в которой уже намечались признаки будущей гражданской войны. Вася позже рассказал мне, что каменок они ловили, находясь под охраной двух автоматчиков с погранзаставы. Поймали здесь 62 самца. Как я и предполагал, наиболее многочисленными после чисто черных самцов, которые составляли почти 50 % от числа пойманных, оказались гибридные черно-пестрые особи.

При статистической обработке данных, полученных за все эти годы, выяснилось, что разновидности черных каменок различаются не только окраской самцов, самок и неполовозрелых птиц, но также размерами особей и некоторыми тонкостями сигнального поведения. Все это в очередной раз подтверждало мою гипотезу о первоначальном независимом существованием белобрюхих, белоголовых и черных разновидностей.

Статья с изложением всех этих результатов была опубликована в 1992 г. в юбилейном выпуске Бюллетеня Британского орнитологического общества, посвященном столетию его существования. А Сергей Любущенко, к несчастью рано ушедший из жизни, по материалам описанных исследований успел защитить в нашем институте кандидатскую диссертацию, признанную лучшей из тех, что были поданы в ученый совет в те годы.

Во второй половине 1980-х гг., когда пришла мысль написать книгу «Гибридизация и этологическая изоляция у птиц», я располагал, как читатель мог видеть, достаточно обширными сведениями о неэффективности так называемых «этологических барьеров изоляции» у овсянок, сорокопутов и черных каменок. Хотелось, впрочем, дать в книге как можно больше примеров явлений того же порядка. Тут настало время вернуться к результатам тех наблюдений, которые были проведены мной и Владимиром Иваницким во время нашей экспедиции на полуостров Мангышлак более десяти лет назад, в 1974 г. (глава 3).

Напомню, что там мы обнаружили полиморфную популяцию, в которой в окраске оперения самцов бросалось в глаза смешение признаков двух видов – испанской каменки и плешанки – наподобие того, о чем только что шла речь применительно к популяциям черных каменок на юге Узбекистана.

Тогда меня заинтересовал следующий вопрос. Каковы могут быть различия в тех фрагментах сигнального поведения, которые у этих видов функционируют в момент формирования брачных пар. Или, другими словами, каким может быть уровень несходства в системах таких сигналов, чтобы различия в поведении самца, готового привлечь самку на свою территорию, могли быть проигнорированы ею. Такую реакцию самки можно было бы условно назвать «неадекватной», приводящей, в конечном итоге, к «ошибочному» выбору полового партнера, относящегося не к ее, а к другому виду.

Сигнальное поведение испанской каменки было описано мной в деталях много ранее, при первом посещении ареала этого вида в Нахичевани, еще в 1970 г. (глава 2). Что касается плешанки, то о ней в этом плане я узнал достаточно много во время поездки с Иваницким на полуостров Мангышлак. Но коль скоро было очевидно, что местная популяция не чиста генетически, возникали сомнения в том, не влияет ли присутствие в ней генов испанской каменки на поведение местных «плешанок». Поэтому встала задача повторить изучение сигнализации плешанок в генетически чистой их популяции – так же, как это я сделал это при первом знакомстве с каменкой испанской.