Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

Милая моя поэтесса, сочини еще что-нибудь – вчера всем читала твое поэтическое произведение [882].

Я тебе не наскучила своим описанием? Смотрела картину «Песня о России», но Мишу [883]сразу не могла признать. Весьма все наивно, но приятно, с любовью сделано.

15 апреля перееду в Москву; будем ждать разрешение мировой катастрофы, окончания кровопролития.

Ну, Машенька, будь здорова, целую тебя. Как у вас атмосфера? Все то же? Полиньку целую, всем привет. Твоя Оля.

Дойдет ли до тебя вербочка, кот. прилагаю.

20 апр. 45 г. Ялта [В Москву]

Драгоценная Олечка! Сегодня закончили ремонт нижнего этажа – вышло очаровательно. В твоей комнатке переменили обои и канцелярию освежили. Весь низ в твоем полном распоряжении, и сад тоже. Приняты все меры, чтобы туда никто не входил… Инкогнито будет выполнено! Письмо твое из Барвихи получила и испытала значительное слюнотечение – очень хочется вкусненького. Я рада, очень рада, что ты поправилась и, по-видимому, настроение твое улучшилось. Слава Богу!

Смерть С.Д. Балухатого для меня ужасный удар [884], я все еще не могу очнуться, не везет мне в чеховистах. У нас с ним уже так хорошо наладилась работа, и я думала, что после моей смерти он хорошо распорядится моим эпистолярным наследием. Жалко мне его!

Привожу в порядок твои письма ко мне, и «воспоминанье предо мной свой длинный развивает свиток»! Трудная работа – в твоих датах почти нет годов. Письма интересные очень , мы вместе прочтем – ты мне поможешь. Целую крепко и жду. Маша .

Я считаю себя большой должницей перед тобой за присылы провизии. Софа знает счет, и я уплачу с величайшей благодарностью.

30 апр. 45 г. [Москва – Ялта]

Дорогая моя невестушка!

Поздравляю тебя с завтрашним великим праздником! Будь здорова, весела и благополучна и не сомневайся в моей любви к тебе, котор. длится уже 46 лет с хвостиком!..

Когда ты получишь это письмо, я не знаю, с оказией или по почте? Д-р Иванов едет на днях, и, кажется, это уже будет верно, надеюсь, по крайней мере.

Вот что мне хочется написать тебе насчет твоего приезда в дом писателя Чехова. Я очень надеюсь, что ты приедешь не одна с Софой. Думаю, что Лева с Машей и Андрюша не осудят меня, если будут какие-нибудь неудобства. Весь низ будет в полном вашем распоряжении – никаких канцелярий там не будет . Сад тоже будет ваш всецело – публика допускаться не будет. Хорошо и спокойно проживешь в доме своего покойного мужа. Твоя комната оклеена новыми обоями, канцелярию побелили в цвет saumon – вышло недурно, чистенько.

Что касается Гурзуфа, то мне кажется, дело наладится, обещал мне Н.А. Мус. [885], он недавно у вас был. Я ему верю. Уж он трезвонит в Гурзуф: «Всё в порядке». Лева понаблюдает за ремонтом. Вообще дело с ремонтом понемногу налаживается в Ялте и вообще в Крыму.

Напишите мне, или лучше телеграфируйте о приезде, и мы будем приготовлять помаленьку.

Вот и 1-ое мая, поздравляю еще раз со всеми родичами и мне знакомыми москвичами!

Я очень устаю, и вчера так устала, что не могла продолжать писать это письмо.

О посещении нашего музея могу рассказать тебе и Софе только при свидании, дело касается леди Черчилль, этой очаровательной и замечательной женщины! Я поднесла ей букетик фиалок из нашего сада и том рассказов Чехова последнего издания.

Я так хочу тебя видеть, чтобы рассказать тебе о моем большом, большом горе – о смерти С.Д. Балухатого! Подробностей об этом печальном событии я не знаю. Мне написала незнакомая мне чеховистка, некая Семанова из Ленинграда [886]. Она редактирует сахалинский том, и ей понадобились некоторые сведения. Где и от чего он умер? Не везет мне!

У нас холодно, горы усыпаны снегом до самого подножия, хотя этот холод не помешал отцвести фиалкам и примулам, деревья стоят голые. Сливы зябли, но цвели. В доме тоже знойко. Давно уже хочется тепла.

Передай милой и дорогой Софочке мою сердечную и глубокую благодарность за заботы обо мне. Лекарство я получила, цикорий тоже. Всё, что затрачено на меня, я с благоговением уплачу тебе при свидании. Прислала бы с этим письмом, но не нахожу удобным, да и не знаю, сколько.

8 час. вечера. День прошел скучно. Слушала по радио Москву и так мне захотелось к вам…

3 мая сегодня, а я всё еще не знаю – кто повезет это письмо? Завтра едет кинооператор Володя Комаров, но его супруга все еще не является, чтобы взять поручение. У Софы была эта молодая пара, когда ты была в Барвихе.

Итак, едет д-р Иванов завтра утром. Прошу любить и жаловать.

Христос Воскрес! Поздравляю и крепко целую тебя и Софу. Будь же здорова. Твоя Маша

17-ое мая 45 г. [Москва – Ялта]

Маша, дорогаша, как поживаша?

Я вечно должна извиняться, что мало пишу. Не поцеловала тебя за цветочки южные, они и в Барвихе у меня красовались. Лакфиоль чудно распустился, и розовая айва долго стояла.

Я, Маша, чувствую, что могу – не жить, а существовать – только на природе, на воздухе, без суеты, без города. Доказательство: Крым и Барвиха. Сие весьма грустно. Здесь [887]я вся расклеилась, задыхаюсь, ужасное самочувствие, и что сие – не знаю. Ну хорошо, сердце ослабло, легкие не в порядке, но ведь это же не существенно, а между тем жить не могу.

Ну, довольно этой кислоты.

Вчера была у нас прелестная Арфо и взяла посылочку, а письма привезет д-р Иванов. Вчера же вечером была Мария Моисеевна, очень много рассказывала из своей жизни, много говорили о тебе, и было приятно. Была и Лизавета. Очень вспоминали Балухатого. Понимаю твою тревогу, но думаю, что наладится работа.

Ездила как-то в Барвиху к Качалову, и было чувство, что приехала домой.

Софа хлопочет по хозяйству. В Страстную Субботу я слегла с температурой, так что отменили встречу праздника.

День победы вечером смотрели на блистательную Москву с балкона Зоси Пилявской – седьмой этаж. Незабываемая картина – феерия. День был волнительный.

Вчера ездила с Софой и Виленкиным на Введенские горы. Он недавно похоронил там сестру. Мои могилы целы – отец и брат там. Только крест мраморный массивный повалился, поправить легко. Лелин ангельчик стоит, ограда цела.

Я, Маша, стала переводить. Перевела с французского целый рассказ. Я рада, что хоть какое-то желание проснулось; меня ведь гнетет эта моя боязнь жизни.

Кончаю 19-го. Представь, сейчас получаю с фронта из Берлина письмо одного бойца и в нем вложена записка от Ады – она с Мариной и ее мужем живут под Берлином, об Ольге ничего не знает – она в Глинике. Я так волнуюсь, что пишу, как кошка.

Сегодня в Доме актера празднуют победу. Я буду читать из Информбюро, о немцах под Москвой.