Елизавета Кишкина - Из России в Китай. Путь длиною в сто лет [litres]

Потом я еще несколько раз встречала Павлова на официальных приемах, но он просто перекидывался со мной вежливыми фразами, не допуская никакого дружеского сближения. Видимо, получил хорошую головомойку. Дипломатия одолела дружеские чувства.

В КНР интенсивно формировались новые правительственные и административные структуры, разрабатывались законы и уложения. Не имея опыта руководства государством, китайские коммунисты брали за образец систему, которая, как им казалось, хорошо работала в СССР. Советские советники оказались как нельзя кстати. В начале 50-х годов их можно было встретить во всех китайских министерствах и ведомствах, даже в очень секретных.

В 1950 году во Всекитайскую федерацию профсоюзов тоже прибыла группа советников из пяти человек во главе с А. Г. Колыбановым, руководителем профсоюзов Украины. С ними приехала переводчица Бобровская, а со стороны ВКФП работала одна из лучших переводчиц Китая, наша подруга Линь Ли.

К слову сказать, в тогдашней ситуации почти все наши знакомые, вернувшиеся из Москвы, были брошены на переводческую деятельность. Даже Сунь Кеин, твердо решившая посвятить себя театральному искусству, и то подчинилась партийному решению и в конце 1949 года отправилась вместе с Мао Цзэдуном в Москву, где был подписан исторический Договор о дружбе и взаимопомощи между СССР и КНР. Правда, как только стало возможным, она из переводческой сферы улизнула и занялась любимой режиссерской работой, заложив основы двух крупнейших драматических театров Китая – Молодежного и Экспериментального. У нее в театре периодически делали постановки и советские режиссеры. Мы с мужем были завсегдатаями ее премьер.

В профсоюзе Ли Лисань поддерживал с советскими советниками тесные рабочие контакты, много общался и в свободное время. Брал меня с собой в гостиницу «Пекин», где они жили. Я болтала с супругой Колыбанова, пока мужья беседовали о деле, а потом мы вчетвером садились за партию домино. Колыбанов нередко приезжал к нам домой, обедал по-свойски. В теплое время года мы почти каждое воскресенье ездили на прогулки в пекинские парки, на Великую стену. Особенно приятными были поездки в Летний дворец (парк Ихэюань), где, нагулявшись по роскошному парку, мы заходили в старинный ресторан «Пение иволги», отличавшийся изысканной кухней.

Советники работали много, участвовали в разного рода совещаниях, обсуждениях, разработках, касающихся системы работы профсоюзов, вопросов зарплаты, охраны труда – ведь этого ничего не было в старом Китае. С ними советовались, прислушивались к их мнению. Ли Лисань был ими доволен. Хотя следует сказать, что он никогда не следовал слепо их советам, а брал только то, что считал полезным. Многое из того, что он проводил в жизнь, не совпадало с ортодоксальной советской линией и встречало непонимание у советской стороны. В некоторых советских докладных записках его вкупе с Бо Ибо неодобрительно называли «рыночником». И вообще было непонятно, почему допустили к ответственной должности такого матерого «оппортуниста». Именно этот вопрос задала при встрече с Лю Шаоци советская журналистка Ольга Чечеткина. Лю Шаоци ответил, что товарищ Ли Лисань исправил свои ошибки и заслужил доверие.

Когда я в 1952 году приехала в Москву, сосед по квартире и друг детства Николай Васильевич Кулов, ставший крупным специалистом в области химической промышленности и только что вернувшийся из командировки в Румынию, задал мне вопрос:

– Скажи, Лиза, а наши у вас тоже вовсю командуют?

Я подумала и сказала:

– Да нет, пожалуй.

Конечно, попытки командовать были, но китайцы не давали полностью вести себя на поводу.

У нас в Институте русского языка тоже работали приглашенные специалисты. К ним относились с большим пиететом и вначале даже доверили некоторые административные должности. Например, один специалист заведовал нашей кафедрой и даже занимался кадровыми вопросами, распределением учебной нагрузки и расстановкой преподавателей. Я про себя была немного удивлена: как могло китайское учебное заведение препоручить такие функции иностранцу? Мне очень не нравилась его манера говорить, вести себя – отстраненно-пренебрежительная. Видно было, что этот человек четко делит людей на две категории: одно дело – командированные из Советского Союза, а другое – все остальные, в том числе какая-то приблудная русская женщина, не имеющая специального образования по русской филологии, и к тому же жена китайца.

Как-то раз этот заведующий кафедрой вызвал меня к себе в кабинет для беседы. Не успела я войти, как он, сверля меня глазами, строгим голосом спросил:

– Что это такое?

Я с удивлением воззрилась на какую-то книжку, которой он свирепо потрясал, продолжая допытываться:

– Откуда взялась эта Библия? Ее обнаружили в одной из парт в группе, которую вы ведете.

– А мне откуда знать? – парировала я. – Вероятно, какой-нибудь студент заинтересовался Священным Писанием.

И не преминула добавить:

– А я, между прочим, по партам не шарю. Признаю за студентами право интересоваться чем угодно.

Видимо, заведующий кафедрой собирался обвинить меня в том, что я поощряю распространение религиозных идей, противоречащих марксизму-ленинизму. Но не получилось. На этом разговор и закончился. Вскоре, году в 1952, этого человека освободили от административной должности.

К тому времени в Китае, по крайней мере в высшем эшелоне, начал проходить угар увлечения всем советским. Нет, лозунг «учиться у Советского Союза» остался в силе, но из ключевых ведомств советников удалили. Уехал по истечении срока и Колыбанов со своей группой, взамен никого не пригласили.

Однако советская колония в Пекине не уменьшилась, а даже разрослась. После смерти Сталина число промышленных объектов, возводившихся с помощью Советского Союза, увеличилось, и в Китай хлынул настоящий поток командированных. К середине 50-х годов число советских специалистов в Китае достигло десяти тысяч человек. Большинство составляли инженерно-технические работники, несколько особняком находились военные советники и консультанты. Они и жили отдельно, в закрытых гостиничных комплексах, не общаясь с остальными. Никита Хрущев, став первым лицом в СССР, разрешил всем направляющимся работать за границу на долгий срок брать с собой семьи, и в январе 1954 года в Пекине для детей специалистов открылась советская школа, в которую я тут же перевела Инну. Потом советские школы открылись также в Шанхае, Харбине, Шэньяне и других городах.

Специалисты жили в привилегированных условиях. Заселили все лучшие гостиницы города: «Пекин», «Международную» (бывшую «Люго фаньдянь»), «Мир» – а когда гостиниц стало не хватать, в западном пригороде построили специальный гостиничный комплекс «Дружба» с большим количеством корпусов. Тогда все бредили этим словом: гостиница «Дружба», магазин для иностранцев «Дружба», швейная фабрика «Дружба». Имелась в виду, конечно, китайско-советская дружба.