Елизавета Кишкина - Из России в Китай. Путь длиною в сто лет [litres]

После восемнадцати лет ГУЛАГа вернулся на родину Чжан Бао. Когда пришел запрос из Орготдела ЦК, Ли Лисань дал ему хорошую характеристику, что способствовало положительному решению вопроса. Вскоре в Пекин перебралась и Надя Руденко, которую приняли на работу в русскую редакцию агентства «Синьхуа» в качестве специалиста. Их сын Валерий был уже студентом и остался в Москве, но приезжал в Китай на каникулы.

Ли Лисань поручился также за Кичжи (Цзи Чжи), которого когда-то (в 1925 году) рекомендовал в партию. В СССР Кичжи перешел в члены ВКП(б) и много лет проработал в органах НКВД, но теперь его потянуло на Родину. Здесь его устроили «по специальности» в Министерство общественной безопасности и даже, приняв во внимание длительный партийный стаж, присвоили ранг заместителя министра.

В те годы действовало соглашение между двумя партиями, что все китайцы и члены их семей, возвращающиеся на Родину, без всяких формальностей восстанавливаются в китайском гражданстве, а члены партии автоматически зачисляются в КПК с учетом прежнего стажа.

В 1956 году в китайских газетах заговорили о «культе личности». Положительно отзывались о борьбе с «культом личности» в Советском Союзе такие китайские руководители, как Лю Шаоци и Дэн Сяопин, но это продолжалось недолго. Мао Цзэдуну этот термин не понравился, а у Хрущева вызвал раздражение «большой скачок», народные коммуны и прочие китайские новшества. Градус дружбы невидимо, но неуклонно понижался.

Летом 1958 года на фоне «большого скачка» загремели залпы китайских орудий, обстреливающих прибрежные острова, занятые гоминьдановцами. «Освободим Тайвань!» – стало лозунгом дня. Хрущев с большой делегацией тайно прилетел в Пекин на переговоры с Мао. Поговаривали, что он хотел остановить обстрел Тайваньских островов, а с другой стороны – предложил создать совместную эскадру, разместить коротковолновую радиостанцию на территории Китая. Эти предложения вызвали огромное недоверие у Мао Цзэдуна и были приняты в штыки. Хрущев улетел ни с чем.

На празднование десятилетия со дня образования Китайской Народной Республики в 1959 году советская делегация во главе с Хрущевым приехала вскоре после его визита в США, который китайская сторона сочла «пресмыкательством перед американскими империалистами». Вторым человеком в делегации был Михаил Суслов, главный партийный идеолог, которого впоследствии окрестили «серым кардиналом», – он курировал в те времена всю идеологическую работу в стране.

Вечером 1 октября на площади Тяньаньмэнь при большом скоплении народа состоялся грандиозный праздничный фейерверк – зрелище, прямо сказать, волшебное. Верхняя правительственная трибуна, украшенная огромными фонарями из красного шелка, как всегда была заполнена до отказа: на праздничный салют разрешалось брать членов семей. Вместе с Ли Лисанем находилась там и я. Внизу, на огромной площади, собралось море людей, пришедших полюбоваться фантастической россыпью огней.

За несколько минут до начала фейерверка появились Хрущев и Суслов в сопровождении свиты. Не поднимая головы, ни на кого не глядя, они торопливо прошли по живому коридору к центру трибуны, где стояло высшее руководство: Мао Цзэдун, Лю Шаоци, Чжу Дэ, Чжоу Эньлай, Чэнь Юнь и другие. Хрущев шел насупленный, а Суслов совсем сердитый – нахохленный, взъерошенный, прядь волос спускалась на глаза. «Что это с ними?» – задала я себе наивный вопрос. Про наличие трений между двумя партиями я слышала, но всей подоплеки еще не знала. Позже выяснилось, что при кулуарных встречах в этот раз произошла крупная ссора. На следующий день, 2 октября, советская делегация прервала визит и улетела домой, откровенно нарушив гостевой этикет. Стало очевидным, что произошло нечто из ряда вон выходящее: возникли крупные разногласия на самом верху.

Много было моментов, которые подтачивали дружбу, но роковым актом стал отзыв всех без исключения советских специалистов, работавших в Китае.

Летом 1960 года мы с мужем и Аллой отдыхали в горах Лушань, на юге Китая. (Инна в это время заканчивала десятый класс в Москве.) Жили в симпатичной двухэтажной вилле, прилепившейся к уступу скалы. Открытая веранда на втором этаже была надежно защищена от посторонних глаз густой листвой старых деревьев. Можно было спокойно принимать там воздушные ванны или лежать с книгой в шезлонге.

На даче, стоявшей наискосок от нашей, жила семья советского специалиста-геолога, работавшего в Нанкине. Алла, скучавшая в нашем взрослом обществе, с удовольствием бегала туда играть с их сыном, который учился с ней в одной школе. При случае я познакомилась с мамой мальчика. Она отнеслась ко мне со сдержанной учтивостью, но настороженно. Для меня это было не внове – такое отношение я встречала со стороны всех специалистов и их жен. В 50-е годы, о которых сейчас вспоминают как о «золотом веке» китайско-советских отношений, советским людям, по-моему, трудно было быть по-настоящему искренними. Советским специалистам многое тогда не разрешалось и даже напрямую запрещалось – скажем, запросто ходить в китайские семьи. Те немногие советские женщины – жены специалистов, работавшие преподавателями в нашем институте, с которыми у меня по работе сложились дружеские отношения, в ответ на мое приглашение шептали на ушко: «С удовольствием пришли бы к вам в гости, но это не положено».

Поэтому свою случайную лушаньскую знакомую я даже и не пробовала приглашать к себе. А мне так недоставало общества соотечественниц!

Моя новая знакомая, правда, проявила нестандартность мышления, великодушно пытаясь оправдать мое постоянное пребывание в Китае: «Ну, что ж, родиной, в конце концов, может стать и та страна, где живется хорошо».

Это была уже какая-то свежая нотка, дотоле мною не слышанная. Ведь постоянное проживание гражданина за пределами Советской страны расценивалось в те времена чуть ли не как измена Родине! Даже у меня самой подспудно возникало такое чувство – ведь это нам прививалось на протяжении долгих лет. Оправдание себе я находила только в том, что живу в стране, которая тоже строит социализм, а муж мой – убежденный коммунист.

В тот злосчастный день мы с Аллой договорились вместе с новыми знакомыми поехать купаться в бассейн. Но этому благому намерению не суждено было осуществиться. Когда мы с дочерью подошли к домику, где жили наши знакомые, они выглянули на минутку к нам, взбудораженные и расстроенные:

– Извините, бассейн отменяется.

Оказывается, в этот день семья получила приказ срочно возвращаться в Нанкин и готовиться к отъезду на родину.

– Это только вас отзывают? – удивленно спросила я.

– Да нет. Все советские специалисты должны в кратчайший срок покинуть пределы Китая.