Елизавета Кишкина - Из России в Китай. Путь длиною в сто лет [litres]

В этот же период Ли Лисаню пришлось выполнять еще одно деликатное поручение.

Случилось так, что в один из первых дней по приезде няня повела девочек погулять в скверик, который находился рядом с гостиницей. Скверик был неухоженный, пыльный, но все-таки деревца давали тень и смягчали апрельскую жару. (Или мне с непривычки казалось, что в Пекине стояла жара?)

Во время прогулки мимо проходил какой-то мужчина, одетый по-европейски.

Он посмотрел внимательно на девочек, подошел и на чистом русском языке спросил:

– Скажите, это чьи дети? Не Ли Лисаня случайно?

Няня вернулась очень удивленная этим обстоятельством. Но Ли Лисань, услышав об этой встрече на улице, только улыбнулся. Как выяснилось, русский мужчина был его знакомым. Его звали Сергей Леонидович Тихвинский, и занимал он должность Генерального консула СССР в Пекине. Должность эта была непростая. Дело в том, что СССР официально продолжал признавать гоминьдановское правительство Чан Кайши со столицей в Нанкине, где и находилось посольство, которое затем последовало за гоминьдановцами в Гуанчжоу. А в Пекине, где разместился ЦК КПК, работало только Генконсульство. Но связь с СССР, с ЦК ВКП(б) принимала все более насущный характер, и ЦК КПК поручил Ли Лисаню поддерживать регулярный контакт с Генконсулом для согласования оперативных вопросов и обмена информацией. Тогда это была строго засекреченная и, скажем прямо, почетная для Ли Лисаня миссия. Фактически через него и Тихвинского шла основная связь между китайской и советской сторонами в преддверии создания республики.

Контакты Ли Лисаня и Тихвинского начались где-то в марте, и когда я приехала, связь уже шла очень активно. Под покровом темноты Ли Лисань садился в автомобиль с зашторенными окнами и направлялся в Генконсульство, которое находилось буквально в двух шагах от гостиницы. Однако нужно было ехать на машине, чтобы не привлекать внимания. Это казалось смешным, но таковы уж были правила конспирации, которые нарушать не полагалось. Изредка ездила в консульство и я, когда Тихвинский с супругой приглашали нас на ужин. Но основные беседы Ли Лисаня с Тихвинским проходили при закрытых дверях в строго конфиденциальной обстановке. О содержании их муж молчал.

После установления дипломатических отношений между государствами этот канал, естественно, прекратил свое существование.

Весна 1989 года. Идет сессия НПКСК седьмого созыва. Уже шестой год я регулярно участвую в работе этих сессий. В этот раз живу в гостинице «Ароматные горы», где разместили некоторых участников заседаний.

Конец марта, а тепла еще нет. Вообще в последние годы пекинские весны стали холодными. Климат, что ли, меняется? В парке, раскинувшемся по склонам гор, еще только проклевываются из почек розовые и желтые цветочки кустарников. Парк пока безлюден. Но пройдет немного времени, здесь начнут роиться толпы людей, и все вокруг потеряет свою первозданную прелесть. Брожу по дорожкам, теперь уже асфальтированным, и мыслями невольно возвращаюсь в прошлое.

Весной 1949 года, покинув привычное деревенское окружение, ЦК КПК временно разместился в Ароматных горах (Сяншань), в окрестностях столицы.

Туда из Пекина вела в то время всего одна шоссейная дорога, узенькая, ухабистая, неухоженная. Выезжали из города через ворота Сичжимэнь. Тесный проход под арками бывал запружен повозками. Терпеливые мулы и ослики везли нагруженные доверху тележки. Шли, позвякивая колокольчиками, верблюды из монгольских степей (любопытное было зрелище!). Никаких грузовых машин. Нередко сами люди с обнаженными торсами, загорелыми до черноты и блестевшими от пота, как лакированные, впрягались в тележки и изо всех сил тянули тяжелую кладь. Больно было смотреть на них, и я думала: «Когда же придет конец таким мучениям?» И вот конец пришел – этой картины теперь уже не увидишь, зато мы задыхаемся от выхлопных газов, отрыгиваемых потоками легковых и грузовых машин, которые движутся впритык по кольцевым магистралям города.

Ароматные горы теперь практически находятся в черте города, а тогда это был дачный район, где «прятались от жары» (как говорят в Китае) обеспеченные люди. Кстати, в тот год там еще по старой привычке снимали дачу супруги Тихвинские. Но в целом Ароматные горы стали закрытой зоной – ведь там теперь поселились такие крупные партийные лидеры, как Мао Цзэдун, Лю Шаоци, Чжу Дэ, Чжоу Эньлай, и вообще весь ЦК. В городе для них еще не успели подготовить жилье.

Будущая партийная и правительственная резиденция Чжуннаньхай только приводилась в порядок. Очищалось озеро от многолетних наслоений ила и всякой грязи. С моста у парка Бэйхай можно было наблюдать, как копошился человеческий муравейник: целая дивизия солдат была занята на очистных работах. Производились они самым примитивным образом: спустили воду из водоема и вычерпывали грязную жижу со дна, наполняя ею обычные плетеные корзины, содержимое которых затем выплескивали через стену прямо на улицу. Наружная сторона стены вся была заляпана грязью. Но китайцы всегда ценили ил как прекрасное удобрение, поэтому, когда набиралась куча, его на подводах вывозили на окрестные поля. Эти работы длились несколько месяцев.

В апреле – мае в Пекине уже пекло, и я, страдая с непривычки от жары и пыли, мечтала о даче. Оказалось, что это совсем просто. Ли Лисань быстро договорился и вывез нас из города. Но то, что называлось дачей, ничем не напоминало подмосковные деревянные домики. В Ароматных горах было много каменных построек. Но все неказистые, темные, с полами, выложенными из каменных плит. В комнатах, куда почти не проникал солнечный свет, всегда царил полумрак и было очень сыро. Домик, где нас поместили, был обнесен глухой стеной и лепился к другим таким же постройкам с внутренними двориками, мощенными камнем. Камень, камень – ни деревца, ни травинки. Скопище этих построек стояло как раз на том месте, где теперь находятся ворота прекрасного современного отеля, построенного по проекту всемирно известного архитектора Бэй Юйминя (Йо Минг Пей), автора знаменитой стеклянной пирамиды в Лувре. Но шестьдесят с лишним лет назад здесь можно было видеть только работников аппарата ЦК, одетых в уныло однообразные кители из синей хлопчатобумажной ткани.

В памяти остались некоторые мелкие детали, характерные для того времени. Скажем, когда я выходила с детьми погулять по парку, то практически от каждого встречного слышала один и тот же вопрос: «Покушали уже?»

«Почему они этим интересуются?» – недоумевала я. И по своему неразумению отвечала в зависимости от обстоятельств – «да» или «нет». Мой запас китайских слов был очень ограничен. Только потом я догадалась, что это была всего лишь формула речевого этикета. На протяжении столетий народ постоянно недоедал, поэтому поел человек или нет было крайне важным и звучало как проявление внимания. Теперь-то уж никто не обращается с таким приветствием, разве что в глухой деревне.