Елизавета Кишкина - Из России в Китай. Путь длиною в сто лет [litres]

Гибель сына долго скрывали от Мао Цзэдуна. Боялись. Похоже, что отец любил его больше других детей. Уже в наши дни пошли разговоры о том, что он готовил его в наследники.

Еще в 1929 году, когда мать Сережи и Коли страдала в тюрьме из-за мужа, Мао Цзэдун нашел себе другую спутницу жизни – молодую партизанку по имени Хэ Цзычжэнь. Она отправилась за ним в Великий поход, беспрестанно рожала детей, которые умирали при рождении, или же их оставляли на руки крестьянам, попадавшимся на пути. Уже по завершении Великого похода родилась девочка, которая выжила и осталась с родителями. Но судьба ее тоже сложилась непросто.

В 1947 году в Харбине к нам в гости пришла девочка-подросток, звали ее Цзяоцзяо. У нас дом был вроде как перевалочный пункт: к нам заходили все, кто ехал в Москву или приезжал из Москвы. Девочка приехала из Москвы и чисто говорила по-русски. Держалась скромно и застенчиво. Мне сказали, что это дочь Мао Цзэдуна от брака с Хэ Цзычжэнь. После долгих лет разлуки и пребывания в Интердоме она ехала на встречу с отцом. Но что-то ее смущало – в памяти остались неуверенные слова девочки:

– Не знаю, как папа меня встретит.

Я не разбиралась тогда во всех перипетиях громкого развода ее родителей, слышала только, что у Цзяоцзяо была уже мачеха – Цзян Цин, и мне по-матерински стало жаль эту девочку, которой так хотелось отцовской ласки, но видно было, что при всей житейской неискушенности она мало надеялась на то, что в сердце ее великого отца найдется уголок и для нее.

Сложности отношений с отцом и мачехой, тяжелая судьба ее матери описаны в книге Ли Минь (такое имя дал Цзяоцзяо отец) «Мой отец Мао Цзэдун». В самом начале XXI века книга была издана на русском языке. Мои дочери переводили, а я редактировала перевод. Отсылаю читателя к этой книге, не буду здесь повторяться.

Расскажу о другом сыне Мао Цзэдуна – Коле (Мао Аньцине).

Он появился в нашем харбинском доме спустя некоторое время после своей сестры. Я не видела его десять лет. Теперь он стал совсем взрослым, получил работу в Харбине и зачастил к нам. Любил поговорить по-русски, поесть борща, а самое главное, наверное, хотелось ему прикоснуться пусть к чужому, но к домашнему теплу. Затем Колю вместе с другими сотрудниками отправили в деревню участвовать в проведении земельной реформы. Через несколько месяцев он вернулся, похудевший, почерневший и, хуже того, обовшивевший, – и сразу к нам. Мы с няней Марией Ионовной тут же погнали его в ванную отмыться, отскрестись как следует, дали чистое белье, а одежду его пропарили, прогладили горячим утюгом, чтобы убить паразитов. Соскучившись по русской еде и вообще по нормальному питанию, Коля уплетал за обе щеки, особенно свой любимый борщ.

Позднее в Пекине Коля продолжал бывать у нас, как только выдавалось свободное время. Сохранилась даже история, рассказанная охранниками Мао Цзэдуна, о том, как Мао захотел вдруг увидеть сына, и его бросились искать повсюду, пока не нашли у нас дома играющим во дворе с Инночкой.

В это время Инночка начала учиться игре на фортепиано, и Коля, очень любивший музыку, тоже захотел брать уроки. Мы представили его учителю под фамилией Ян (помните, мать Коли звали Ян Кайхуэй), не раскрывая его инкогнито. Пианист позанимался с ним несколько раз, но потом с сожалением заявил, что хотя у Коли абсолютный слух, но пальцы чересчур загрубели, потеряли гибкость, и ничего из его игры не выйдет. Для Коли это было большим разочарованием. Каждый раз, приходя к нам, он присаживался к пианино и одним пальцем наигрывал любимые мелодии русских песен, иногда тихо напевая: «Темная ночь. Только пули свистят по степи…»

По всей видимости, он с большим трудом входил в китайскую обстановку, не мог найти друзей и своего места в новой жизни. Когда-то в детстве он перенес физическую и психическую травму – говорят, его жестоко били по голове то ли гоминьдановские полицейские, то ли хозяин, у которого они с братом подрабатывали во время скитаний по улицам Шанхая. Единственным близким, по-настоящему родным человеком для него всегда был брат Сережа. И вот он погиб. Гибель любимого брата Коля Мао воспринял очень тяжело. Он неизлечимо заболел и как-то резко выпал из нашего поля зрения, перестал показываться в доме. Я долго не знала, что с ним, так как его психическая болезнь тщательно скрывалась. Он лечился какоето время в Советском Союзе. Рассказывают, что появилось некоторое улучшение, но у Коли завязался роман с больничной медсестрой, и его поспешили забрать в Китай. В начале 60-х годов вдова Сережи (к тому времени уже вышедшая замуж за другого) привела к нему в больницу свою сестру, и вскоре та стала его женой, родила сына. (Кстати сказать, Ли Минь с семьей отрицательно отнеслись к этому браку.) Видимо, чтобы дать какой-то статус, супругов зачислили в армию. Коля долгие годы провел на лечении в военном санатории, а жене его было присвоено звание генерал-майора.

В 90-е годы на одном из правительственных приемов я оказалась с Колей за одним столом, но он меня не узнал. Он вообще ни на кого не реагировал, глядя вокруг безжизненными глазами. Его кормили с ложечки. Мне было очень тяжело смотреть на эту картину.

Коля умер в 2007 году. Жена, которая благодаря ему создала себе известность, вскоре ушла за ним.

Не могу не упомянуть о некоторых огульных заявлениях, сделанных в свое время вдовой Сережи Мао Аньина, Лю Сунлинь, – женщиной, которую я никогда в жизни не видела. По-видимому, у нее не сложились отношения с Цзян Цин, потому что в разгар «культурной революции» Цзян Цин в одном из публичных выступлений заявила, что не признает ни эту невестку, ни ее сестру, и что их мать – вообще авантюристка и т. д. После падения Цзян Цин в 1976 году последовал ответный удар со стороны Лю Сунлинь. Она обвинила бывшую свекровь в разных грехах, в том числе и в дружеских связях с семьей Ли Лисаня. Якобы Цзян Цин регулярно приезжала к нам в гости, садилась со мной за карточный стол, забываясь иногда в азарте до того, что Мао Цзэдуну приходилось посылать людей на ее поиски.

Нечего и говорить, что это сплошной вымысел. Я никогда не проводила время за карточным столом, тем более с Цзян Цин, которая у меня ни разу не бывала.

Подлинная история нашего знакомства такова.

С женой Мао Цзэдуна Цзян Цин, бывшей шанхайской актрисой, я, как уже говорила, познакомилась в Ароматных горах. Осенью 1949 года наши встречи стали регулярными. Теперь мы виделись у нее дома, в Чжуннаньхае, который к тому времени стал правительственной резиденцией.

Как я там оказалась? Дело в том, что в декабре того года готовилось торжественное празднование семидесятилетия И. В. Сталина. Мао Цзэдун, как и лидеры других компартий, был приглашен на торжества. Цзян Цин собиралась его сопровождать. До этого, летом 1949 года, она уже побывала в СССР, видимо, поняла необходимость языковой подготовки и теперь хотела запастись минимальной лексикой для повседневного обихода. Меня пригласили давать ей уроки русского языка по рекомендации Линь Ли, которая сопровождала Цзян Цин в ее первой поездке. Кандидатура моя подошла потому, что я уже имела некоторый опыт преподавания, но, главное, будучи супругой Ли Лисаня, считалась политически надежным человеком, чтобы получить доступ в дом Мао Цзэдуна. При этом отъезд Председателя в Советский Союз держался в большом секрете, и мне ничего об этом не говорили.