Виктор Корж - Запас прочности

Теперь Карпенко довольный ходил по просторному отсеку и принимал торпедистов с радушием гостеприимного хозяина, простив карикатуру, которая, конечно, не без их участия появилась в газете.

Аппетит приходит во время еды. Победа, одержанная в ночь на 23 марта, распалила моряков. Все поверили, что добьемся новых успехов, но для этого нужно как следует поработать. К Долгополову то и дело приходили старшины:

— Разрешите проверить…

— Прошу разрешения прочистить…

В отсеках наводился блеск. Дело хорошее, но я попытался умерить излишнее усердие, когда оно отражалось на нормальном отдыхе людей.

— Отдохнем, товарищ дивмех. Честное слово, отдохнем! — заверяли матросы.

— Работа не трудная, а грязи и ржавчины завелось уже много. Пусть подраят немножко, — успокаивали меня старшины групп.

— Эпидемия чистоты! — определил состояние людей Долгополов.

Он ходил именинником среди поблескивающих механизмов.

Поздно вечером радисты приняли сообщение, что два часа назад западную кромку нашей позиции пересек конвой, который идет со скоростью 12 узлов.

— Лево на борт! Полный вперед! — были первые команды, вырвавшиеся у Могилевского.

Спешу в центральный пост. Сегодня пятой боевой части придется потрудиться.

Вместе с Долгополовым атакуем штурмана:

— Какова обстановка? Расскажи подробней.

Прибавил, хоть и торопился на мостик, разъяснил:

— Видно, мы прозевали предыдущую радиограмму. Противник за два часа мог пройти двадцать четыре мили, а разность в наших ходах всего лишь четыре узла. По Малинину и Буренину это получается, что гнаться нам нужно чуть не шесть часов.

Да, достанется нашим дизелям. Вызываем в центральный пост командира группы движения Ефимова, старшину мотористов А. И. Григорьева (на лодке у нас три Григорьева, причем два из них — близнецы, мы с трудом отличаем их друг от друга). Инструктируем их, как лучше организовать работу. Заставляем проверить все — от дейдвудных сальников до циркуляционных помп.

Убедившись, что все в порядке, я поднялся на мостик. Комдив беспокойно мерит его шагами.

— Ну как механизмы? — спросил он.

— Приняли все меры, чтобы обеспечить ход. Даже зарядку прекратили.

— Все на винт! Ход, и только ход!

Дизеля работают на полную мощность, а кажется, что лодка еле ползет. Движение воздуха незаметно, потому что мы идем с попутным ветром. Ночь час от часа сгущает мрак.

— Может быть, караван не выдержит двенадцатиузлового хода? — высказываю я надежду.

— На это мы не должны рассчитывать, — возражает комдив. — Противник постарается проскочить этот район под покровом ночи. Там тоже не лыком шиты, небось все рассчитали и взвесили.

Через пять часов погони на мостике появился лейтенант Редько. Доложил, что гидролокатор нащупал противника: он впереди нас чуть южнее.

Гидролокатор все четче и точнее дает направление. А шумопеленгатор на таком ходу, кроме шума собственных винтов, ничего не слышит.

— Наблюдатели, особое внимание за катерами ПЛО, — напоминает Могилевский.

Но пока море кажется безлюдным. Нигде ни силуэта, ни огонька.

Ветер усилился, и на мостик стал залетать запах солярового перегара от выхлопа дизелей, которые тяжело нагружены уже много часов подряд.

Изредка заглядывая через верхний рубочный люк в центральный пост, вижу, как к Долгополову подбегают то Ефимов, то Григорьев, оба в черных блестках машинного масла, вытирают ветошью грязные руки, оживленно жестикулируют.

— Слева десять — огонь! — докладывает старший лейтенант Воробьев.

— Где огонь? — кинулся к нему Могилевский.

— Погас. Видимо, кто-то открывал дверь. Огонь был полсекунды, товарищ командир.

— Лево десять по компасу! — корректирует курс Могилевский.

На мостик снова выбежал лейтенант Редько. Доложил, что гидролокатор обнаружил прямо по носу транспорт, а правее — второй. Видимо, так же, как вчера, конвой следует двумя кильватерными колоннами. Дистанция 20 кабельтовых. Но тщетно напрягают зрение наблюдатели. Даже в ночные восьмикратные бинокли ни командир, ни комдив ничего рассмотреть не могут.

Время тянется томительно.

В 3.40, когда небо и все вокруг начало сереть, почти все одновременно различили едва заметные бугры бесформенных очертаний. С каждой минутой расстояние медленно, но верно сокращается. Переходим из крейсерского в позиционное положение. Сопротивление воды возросло, и скорость нашего хода теперь не больше 15 узлов.

— Торпедная атака! — последовало приказание командира в центральный пост.

— Слева восемьдесят — мористее — катер ПЛО, — докладывает сигнальщик Воробьев.

Старший матрос Рыбин добавил:

— Справа сто двадцать между транспортами — катер, а мористее — миноносец или сторожевой корабль.

Всматриваюсь в силуэты, проползающие справа и слева от нас. Скоро мы пройдем всю кильватерную колонну…

Нам нужно обязательно найти танкер. Слева уже проплыли четыре силуэта, справа три, но танкера нет.

— Справа пятьдесят — танкер!

Наконец-то!

— Всем вниз! — приказывает командир.

На мостике остаются трое — А. Е. Орел, С. С. Могилевский и вахтенный офицер лейтенант Б. А. Ордынец.

— Право на борт! Стоп дизеля! Аппараты… пли!

Судорожное трехкратное вздрагивание корпуса свидетельствует, что торпеды вышли с пятисекундным интервалом.

Снизу мы видим, как яркое зарево вспыхнуло над рубочным люком. Мощный гидравлический удар грохнул по корпусу, за ним второй.

— Срочное погружение!

Через минуту волны сомкнулись над лодкой. В центральный пост спустились возбужденные Орел и Могилевский.

— На этот раз нас почему-то обнаружили еще до потопления танкера, — сказал Могилевский. — Мы видели ракеты.

— Море огня! Нас осветил танкер.

Треск продавливаемых переборок на тонущем судне отчетливо слышится по правому борту.

— Слева катера! — докладывает Бузулуков, высунувшись из рубки гидроакустики.

Мощные взрывы глубинных бомб по левому борту резко швыряют корабль.

— Боцман, ныряй на глубину семьдесят метров!

Новая серия глубинных бомб подбросила лодку чуть не до поверхности воды. Часть ламп освещения центрального поста погасла.

— Оба средний вперед!

Беспорядочные взрывы гремят вокруг нас. Идем прямо под тонущий танкер, где на поверхности моря бушует огонь. Мы были уже на глубине 65 метров, когда рядом загремели о каменистый грунт остатки танкера, чуть не придавившие нас.

Беспрерывно маневрируем.

Новые взрывы, как кувалдами, бьют по корпусу. Много взрывов далеких. Это сбрасывают глубинные бомбы со всех транспортов.

Неожиданно наступила тишина. Но через пять минут все начинается снова. Оторваться от катеров нам удалось только через полчаса.