Виктор Корж - Запас прочности

Слышу их разговор:

— Конверт!

— Да, настоящий конверт — по кораблю в каждом углу квадрата.

— А пятый ходит внутри…

Мы в центре квадрата. Как только один из катеров запеленгует нас, бросается в атаку. Пятый катер сейчас же занимает его место в углу «конверта». Мы оказываемся всегда окруженными с четырех сторон.

— Хитрая тактика, — говорит Орел. — Как же нам выбраться из этой ловушки?

Мы продолжаем маневрировать, меняем курс, глубину погружения. Но противник вцепился крепко. Куда бы мы ни двинулись, вместе с нами движется и «конверт». Враг рассчитывает, что если не уничтожит нас бомбами, то возьмет измором. Ждет, когда разрядятся аккумуляторы и люди начнут задыхаться от недостатка кислорода.

Экономить электроэнергию я приказал сразу же, как только стало ясно, что обычным маневром от многочисленного противника, вооруженного «нибелунгами», нам не оторваться. Движемся под одним электромотором, работающим на минимальных оборотах.

Наступило утро 26 марта. Возник вопрос: готовить обед или питаться всухомятку? Командир сказал, что обед нужно готовить, несмотря на экономию электроэнергии. Спать не дают, так хоть поедим нормально. Матросы вымотались. Некоторые от взрыва до взрыва умудряются подремать сидя, а то и стоя. Но от такого сна не отдыхаешь, а еще больше устаешь.

Во второй половине дня комдив собрал «военный совет». В боевой рубке наглухо задраились Орел, Могилевский и я. Включили прибор для сжигания водорода и закурили. Сергей Сергеевич Могилевский хоть и некурящий, но тоже задымил. На повестке дня — прорыв «конверта» и выход из окружения. Чтобы решить этот вопрос, нужно знать, с какими кораблями имеешь дело.

— Какие корабли ты видел в перископ? — спрашивает комдив Могилевского.

— Я видел уже не корабли, а только их форштевни. Кажется, даже заклепки видел.

— Хуже дело. — Орел берет справочник немецкого флота, листает его.

Меня прежде всего интересуют энергетические установки кораблей. Судя по шуму винтов, это не катера с быстроходными моторами.

Решили еще раз прослушать противника. Прошли в акустическую рубку, по очереди брали наушники. По секундомеру я сосчитал обороты винта одного из кораблей. И вдруг услышал характерный звук: открылась топка парового котла. Все понятно: это паровые тральщики «М-40». Смотрим справочник. Скорость у этих тральщиков такая же, как наша надводная. В лучшем случае мы сможем еще прибавить пол-узла, заклинив зубилами предохранительные клапана дизелей.

Сидим. Думаем. Могилевский постукивает карандашом по справочнику. На лбу — упрямая складка.

— Слушайте, — говорит он, — а что, если сыграть на психике немецких командиров? Предположим, вы оба командиры этих тральщиков и уже вторые сутки висите над подводной лодкой. Вдруг подводная лодка пулей выскочила из воды. Что вы будете делать?

— Полный вперед. И — на таран! — не задумываясь ответил комдив.

— А вы как сделаете? — спрашивает Могилевский меня.

— Точно так же.

— Ну тогда чудесно все должно получиться, — улыбнулся Сергей Сергеевич. — Продумайте все как следует. Мы уже вторые сутки плетемся полутораузловой скоростью. Тральщики тоже вынуждены плестись черепахой, кочегары шуруют еле-еле, лишь бы пар держать на марке. И вдруг командир увидел нас и, конечно, тотчас приказывает: «Самый полный вперед!» Машинист обязательно выполнит команду, полностью откроет маневровый клапан. Что произойдет, товарищ Корж? Это уж по вашей части.

— Сразу же посадят котел.

— Правильно. И кочегарам потребуется не менее тридцати минут, пока они поднимут пары. А мы тем временем чуть не на восемь миль отбежим. Ну как?

— Здорово! — согласился я. — Но у них есть пушки…

— Давайте еще раз все взвесим, — вступил в разговор комдив.

В борьбе мнений рождается истина. Она у нас рождалась долго и мучительно. Было много противоречивых предложений. Понадобилась помощь старпома Русина, штурмана Прибавина, минера Ососкова, командира пятой боевой части Долгополова.

Когда окончательный вариант был принят и одобрен, для подготовки отвели два часа. На это время легли на грунт.

В полночь иду в кормовые отсеки. На линии валов и у упорных подшипников трудятся комсомольцы мотористы А. Е. Вус и Б. В. Сабо. Готовят свое заведование так, как, вероятно, никогда еще не готовили, чуть не булавками проверяют каждое отверстие, которое может засориться в критический момент. Мотористы старший матрос В. А. Голубев и матрос М. И. Нарышкин прокачивают дизеля свежим маслом. Старшие мотористы коммунисты И. А. Сидоров и А. Ф. Воробьев проверяют топливную арматуру, промывают щелевые фильтры, чтобы не отказала ни одна форсунка. Снова и снова осматривает узлы деловой и расторопный командир отделения мотористов коммунист Павел Иванович Григорьев.

Общее руководство осуществляют Долгополов и его помощник Ефимов.

В последний раз инструктирую, как и что делать мотористам, электрикам, трюмным.

Возвращаюсь в центральный пост. Здесь тесно, как никогда. Кроме тех, кто расписан здесь на боевых постах, столпились в проходе двенадцать матросов. В руках автоматы, на поясах висят гранаты.

Лекпом Воробьев всем, кто в решительный момент должен выйти на мостик, дает по два куска сахара — для улучшения остроты зрения. Этот метод он проверил на себе и верит в него, как фанатик в бога.

Могилевский инструктирует вооруженных матросов и распределяет обязанности. Здесь собрались все артиллерийские расчеты и управляющие огнем. Старший лейтенант А. И. Ососков назначен управлять огнем 100-миллиметровой пушки, лейтенант Б. А. Ордынец — огнем 45-миллиметрового полуавтомата.

Настроение у всех тревожно-приподнятое, боевое.

В 1.30 командир жестом приказал всему «войску» подниматься в боевую рубку. Комдив, задержавшись на несколько секунд, сказал мне:

— Ну, Виктор Емельянович, все строго по плану!

— Ни пуха ни пера, Александр Евстафьевич!

— Иди к черту! — как положено по традиции у охотников, ласково обругал меня комдив и исчез в рубочном люке.

Ждем еще полчаса — чтобы люди в боевой рубке, где сейчас погашен свет, привыкли к темноте.

Два часа ночи.

— Коля, давай! — чуть слышно говорю я в переговорную трубу. Слежу за стрелкой тахометра. Медленно, но упорно она ползет вправо. Пора! Показываю боцману жестами, чтобы создавал дифферент на корму.

Мичман Огурцов уже держится за маховики клапанов.

— Продуть главный балласт!

— Самый полный вперед!

Стрелка глубиномера, вздрогнув, лихо набирает скорость. Свинцовой кувалдой я трижды ударяю по задраенной крышке рубочного люка. Это значит, что по глубиномеру — три метра глубины. Оба дизеля заработали на винт. Через открытые переборки со свистом всасывается воздух, пока отдраивают шахту подачи воздуха к дизелям.