Валентин Рушкис - Высокий счет

Одинокий катерок, наверно, с такими же, как ты, гидрологами, отважно мчался наперерез горбатым гребням. Он то скрывался в пенном сумраке, то вновь возникал, выхваченный из темноты очередной яростной вспышкой…

Во вспышках молний мы и увидели город. Он не был голубым: светлые, блестящие стены его домов казались то лиловатыми, то ослепительно белыми. Но он был прекрасен, весь, от крайней обрывистой грани домов до дальней перспективы, открытой стопятнадцатиметровой шириной автострады…

До нас этот город вымечтал Виктор Петрович Строев, назвавший его голубым. А еще раньше на несжатых совхозных полях видели эти дома сотни инженеров и архитекторов из двенадцати проектных институтов. Каждый из них вложил кусочек души и разума в утесы многоэтажья, в автострады с подземными трассами для пешеходов.

Странное чувство: казалось бы, стена дома, вдоль которого я сейчас иду, гораздо наглядней и эффектней, чем линии чертежей и цифры пояснительных записок, но мне вдруг становится досадно, что эта стена закрывает от меня все, что находится за ней, — планировку и отделку квартир и лестниц, даже дома, стоящие позади. На меня, инженера, проект производил большее впечатление. И теперь я внимательно и придирчиво оглядываю все вокруг.

Вон там облицовщики трудятся возле подземного перехода. Он еще не закончен, им не пользуются, но траншея действительно проложена заранее, до устройства дороги!.. Еще не поднялось центральное здание микрорайона, но тем заметнее не прикрытые им подземные гаражи с плавными линиями съездов.

Дома, дома… Уже видел я квартиру проектировщиков. Ну, а если зайти хотя бы сюда, в первый попавшийся подъезд почти достроенного здания? Что я увижу здесь?

Перехожу из квартиры в квартиру, осматриваю ванны, электроплиты, изразцы, линолеум… И вдруг наталкиваюсь на удивительную картину: молодая, гибкая, темноволосая женщина остервенело сдирает со стен обои, а девушки-маляры недружелюбно наблюдают за ее действиями.

— Оля, — шепчет остроносая девушка пышногрудой соседке, — ну, скажи ты ей, объясни, ну, зачем она зверствует?

— Алла Борисовна, тут же не так плохо!

Темноволосая Алла Борисовна, не оборачиваясь, находит небольшой провис, запускает тонкие длинные пальцы за обои и с сухим хрустом сдирает их сверху донизу.

— Алла Борисовна, ведь это нас не только по зарплате стегнет, еще и обязательства наши погибнут. Если бы вы когда-нибудь маляром работали, вы бы нас поняли!

— Работала. Понимаю, — отзывается «зверствующая» Алла. — Два раза записала в журнале, что такого качества не потерплю. А вы и ваше начальство ноль внимания. Ладно, небось теперь переклеите!

— Ну и характерец! — язвит остроносая. — Как вас муж терпит!

— Не вытерпел. Сбежал, — бросает Алла, переходя в соседнюю комнату.

Девушки следуют за нею. Р-раззз… Обои снова валятся на пол.

— Видели бы вы, каким клеем мы работаем! — жалобно говорит Оля. И, очевидно, приняв меня за какое-то начальство, обрушивается на меня: — Что ж вы, даже клея путного достать не можете?

Ого, видно борьба за качество тут идет ожесточенная! Сконфуженно объясняю, что я посторонний.

Выхожу на улицу, выбираюсь на середину автострады. С удовольствием гляжу на пятиэтажные и девятиэтажные дома московской серии, то белые, как снятое молоко, до голубизны, то светло-серые или чуть зеленоватые. А вот там — палевые, даже, скорее, цвета какао, прямо-таки вкусные с виду здания общежитий ростом в девять и двенадцать этажей, с прилепившимися к ним у подножия низенькими кафе-столовыми, еще недостроенными, но уже сверкающими стеклом своих стен. Вдали — здание поликлиники, облицованное каким-то особенным, ровным и красивым ярко-красным кирпичом.

Когда смотришь вдаль, на просторы степи, на небо с плавно плывущими облаками, кажется, что и сам город вплывает в степь, как будто приподнимаясь над землей, настолько он светел и воздушен. Это уже город обитаемый, со всеми удобствами постоянного проживания, хотя и со всеми неудобствами временного. Тысяч двадцать жителей уже обосновались здесь.

Молодежь вселялась и в свои роскошные общежития с ясеневыми шкафами и встроенными холодильниками, и в обычные жилые квартиры, временно заставленные койками. А люди степенные, семейные, получали в свое распоряжение уже отдельное, индивидуальное жилье.

Одним из первых — точнее, по ордеру номер три — в Автоград перебрался Василий Майор.

До этого Василий Артемович жил в старом Тольятти, в одном из общежитий. В начале мая 1969 года, получив ордер и ключ, Майор вошел в свое новое жилище и, ахнув, замер на пороге: предоставленная ему комната была меблирована.

В первый момент он встревожился: а вдруг какой-то наглец уже занял комнату? Но мебель была настолько нова, все шкафчики и тумбочки столь пусты, что стало ясно: это предназначено ему, Майору!

Василию Артемовичу было известно, что проектанты связывались с мебельщиками, выбирали наиболее современные образцы мебели и продумывали, как ее расставить. Но то было известно по слухам: дескать, всю обстановку, включая холодильник, можно будет получить в кредит. Другое дело, когда чудо оказалось сотворенным, когда своим ключом открываешь комнату и задыхаешься от радостного изумления: полки для книг, стол, стулья, кровать — все стоит на своих наилучших местах, Что-либо переставлять даже в голову не приходит!

Ну, конечно, всего до мелочей не предусмотришь: например, полированная деревянная кровать сама по себе великолепна, но для двоих узковата. И для потомства ночлег нужно обеспечить, тоже нелегкий вопрос. Но все равно чудесно придумано, чудесно воплощено!

Майор открыл привезенный с собой чемодан, где лежало самое необходимое. Первоочередное: постельное белье и книги. Когда книги стали на свои места на полках, стало ясно, что после всех праздников, скопившихся в начале мая, сразу вслед за Днем Победы Майор вправе отмечать «День сбывшейся мечты».

Он отлично выспался и весь следующий день с восторгом рассказывал сослуживцам о чуде в новом городе. Но, увы, когда он вечером вернулся с работы, комната была пуста. Только аккуратными стопками на подоконнике лежали его книги, простыни и подушка.

Квартира № 142 оказалась эталонной. Здесь инженеры ЦНИИЭПа демонстрировали проектную расстановку эталонной мебели. Естественно, первые ордера были выданы именно на такие, раньше других законченные квартиры, и первожители успели застать в них мечту, уплывшую затем «на хранение», как полагается эталону.

Было от чего прийти в отчаяние. Пессимисты рвали бы на себе волосы. К счастью, Майор был оптимистом.

…Когда я зашел к нему в гости, Василий и Аида, расположившись друг против друга за крохотным столиком, что-то писали.