Жак Росси - Жак-француз. В память о ГУЛАГе

Задумывался ли он в эти первые минуты о том, почему согласился вернуться из Испании, почему, точно зная о массовых арестах в Москве, не попытался бежать? «Я вернулся в Москву, потому что был уверен: те, кого арестовали, в самом деле враги народа. Меня это никак не могло коснуться. А я солдат революции, и я не рассуждал, я повиновался. А когда я уже был в Москве, ни о каком бегстве и думать было нечего. Прежде всего физически невозможно: явившись на службу, я, как положено, сдал паспорт, а без паспорта никуда не денешься. Позже я понял, что даже если бы у меня остался паспорт, меня бы схватили на любой границе.

Но главное, это было морально невозможно, я и не думал о бегстве. Я был коммунистом. Уйти в бега значило объявить себя вне коммунистической системы. Так блатной смиренно принимает свою судьбу, если его отвергнут свои. Я позже видел одного такого блатного, “приговоренного” блатным миром: съежившись на земле, он трясся в конвульсиях и даже не пытался увернуться от ударов топора. Конечно, видя, что творится кругом, я не мог не понимать, что мне грозит арест. В своей дремучей наивности я убеждал себя, что если меня арестуют, то в конце концов “они” разберутся, что я стопроцентный коммунист, и признают свою ошибку. Вернувшись в Москву и оказавшись в тюрьме, я даже не разрешал себе таких мыслей: ах, зачем я вернулся. Мне было ясно, что в тяжелом положении нельзя себя терзать мучительными сожалениями: меня и без того мучил НКВД, будущий КГБ, и делал это как нельзя более профессионально. В мечтах я заходил еще дальше: воображал, как французский или польский консул потребуют моего освобождения, а я откажусь с ними говорить, потому что я и те, кто держит меня в заключении, – мы коммунисты, настоящие коммунисты, а они – грязные капиталисты».

Так, не думая и не гадая, Жак Росси оказался вместе с миллионами своих товарищей втянут в воронку, которая в истории называется сегодня Великая чистка, или Большой террор. Десятилетия спустя этот же Жак Росси уделит Великой чистке немало места в своем «Справочнике по ГУЛАГу», книге, в которой он выступает как свидетель, жертва, документалист и летописец одного из самых кошмарных эпизодов ХХ века.

В «Справочнике» Великая чистка объясняется как «период государственного террора, обрушенного Сталиным на Советский Союз с 1935 до 1938 г. (известного на Западе как “сталинские чистки”) ‹…› известна также как “тридцать седьмой год”» [12] Росси Ж. Справочник по ГУЛАГу. Изд. 2-е, дополненное. Текст проверен Н. Горбаневской. М.: Просвет, 1991. С. 34–35. На это издание мы опираемся в данном и во всех остальных случаях, когда цитируется или пересказывается «Справочник по ГУЛАГу» Жака Росси. – Прим. перев. : «По распоряжению Сталина особые “двойки” (команда, состоящая из двух комиссаров), назначавшиеся в каждом отдельном случае, составляли списки тех, кого требуется расстрелять. В этих списках фигурируют имена высокопоставленных лиц из разных сфер: в них представлены партия, государственная оборона, экономика, наука, дипломатия, культура, пресса. Было составлено более 300 списков, включавших от нескольких десятков имен до 300 и больше. Как только их подписывал Сталин и еще один член Политбюро (чаще всего Жданов или Молотов), политическая полиция хватала людей, фабриковала ложные обвинения и принуждала задержанных подписать признания. Затем суд неизменно выносил утвержденные заранее приговоры: смертная казнь или заключение. Чтобы придать какое-то правдоподобие этому зловещему фарсу, политическая полиция ловким движением рук извлекала из небытия обширные сети сообщников – ни в чем не повинных, разумеется. За падением каждой знаменитости следовала новая лавина арестов.

Даже после распада СССР точное число жертв остается неизвестным. До сих пор обнаруживаются всё новые массовые захоронения. Считается, что число расстрелянных превышает миллион. По данным А.В. Антонова-Овсеенко, общее число жертв Большого террора приближается к двадцати миллионам. Террор дал Сталину возможность утвердиться в качестве единственного преемника Ленина и назначить на все ответственные посты своих сторонников, пускай бездарных, зато безоглядно преданных. Удивительно, что на Западе раздавалось очень мало голосов, разоблачающих злодеяния Великой чистки. Напротив, охваченные паникой перед волной надвигающегося фашистского варварства, многие интеллектуалы, даже самые проницательные и искушенные, чувствуют собственное бессилие и выход ищут только в слепом доверии к Сталину и его партии, единственным защитникам демократии». Историки подтверждают, что с сентября 1936 по ноябрь 1938 года под эгидой НКВД, которым руководил Николай Ежов, репрессии обрушились на все слои населения, от высокопоставленных начальников до простых граждан, и основной целью этих репрессий было выполнение спущенного сверху плана по ликвидации контрреволюционеров.

По словам Жака, в этой обстановке судьба молодого секретного агента была не так необратима, как судьбы казненных выдающихся деятелей. Опять, как во времена польской тюрьмы, куда он угодил еще студентом, Жак оказывается последним звеном в цепи: он всего лишь мелкий шпион. Этим он объясняет, что его не расстреляли. Но потрясение и боль от этого не меньше: умерла его вера в правое дело… Он, коммунист, – в тюрьме у коммунистов. Он, коминтерновец, секретный агент военной разведки Красной армии, – в советской тюрьме. И вместо того чтобы разобраться и сказать ему: «Извините, товарищ, вышла ошибка, вы честный революционер», – его безжалостно швыряют в эту, по его словам, «кровавую выгребную яму».

«Сперва я думал, что если бы Сталин “знал”, я и все другие невиновные были бы реабилитированы. А потом понял: ничего подобного. Сталин знал. Позже я слышал, как русские старше меня говорили: “Эх, если бы Ленин не умер, ничего бы этого не было!” И я им верил. Со временем я понял, что если бы Ленин не умер, было бы всё то же самое. В том-то и дело: замысел был великолепный, гениальный… но неосуществимый. Химера. Постепенно становилось ясно, что это химера, утопия, которую невозможно воплотить в жизнь, но признаваться в этом было нельзя, поэтому приходилось держать народ в страхе, чтобы никто не смел требовать отчета. Власть преследовала собственных граждан, имевших несчастье оказаться свидетелями этого краха, знавших, что прекрасная мечта обернулась иллюзией.

Я настаиваю на том, что вначале верили все. Поэтому приговоры были мягкими, поэтому еще можно было дышать. Но замысел постепенно превращался в мираж, и никто не произнес: “Товарищи, мы идем не туда, давайте остановимся и поищем другой путь!” – вместо этого власть запугивала народ и гнала его прямо к бездне. Целью Великой чистки было не только выбрать козлов отпущения и объяснить общественности, что лишь по вине этих преступников прекрасная мечта никак не воплотится в жизнь, но и запугать всех в стране, чтобы не задавали вопросов.