Жак Росси - Жак-француз. В память о ГУЛАГе

Когда Жак постучался в дверь моего кабинета в Джорджтаунском университете в тот ноябрьский день 1982 года, он уже лет шесть как уехал из Польши. Сбежав от коммунистов, этот польский пенсионер сперва провел год в гостях у своего названого брата Мисао, его жены и двух дочек. «Хамако, жена Мисао, знала немного по-китайски. Манани было двадцать лет, Кулике [43]пятнадцать. Кулика водила меня по городу, где легко заблудиться, не зная японского. Она неплохо болтала по-английски и каждый раз, когда мы натыкались на “Макдональдс”, кричала: “Дядя Жак! Дядя Жак!”, – думая, что это меня обрадует. Мне нравилось дома у моего друга, я был в восторге от царящей в нем изысканной вежливости, доброты, изумительной чистоты».

Когда год подошел к концу, Жак решил откликнуться на приглашение Евы, его бывшей польской студентки и подруги Регины, которая жила с мужем в Нью-Йорке, где они успешно торговали предметами искусства. Но сперва он на две недели заглянул в Польшу. «Шел 1980 год, это был расцвет “Солидарности”. Мне повезло, что я сумел опять уехать, потому что через несколько недель после моего отъезда генерал Ярузельский объявил военное положение и границы были закрыты. Я передал мою квартирку друзьям, молодой супружеской паре, которым не удавалось найти жилье… Оставил им и мой драгоценный самаркандский ковер. Я отправился к Еве в Нью-Йорк, пробыл там три месяца, а потом в окрестностях Вашингтона нашел старого американского друга, с которым познакомился в 1976 году в Москве, его звали Джек Платт».

Жак какое-то время прожил у Джека Платта; именно у него он встретился с отцом Брэдли, иезуитом и деканом Джорджтаунского университета, который проникся симпатией и к Жаку, и к его замыслу и пригласил его в свой университет. Там Жаку отвели кабинет в библиотеке – подобные кабинеты выделяли некоторым профессорам. Такие крошечные кабинетики называются carrel , это, в сущности, просто отсеки для индивидуальной работы, куда помещается только письменный столик, и они настолько похожи были на тюремные камеры, что всякий раз, когда я заглядывала к Жаку, он, размахивая у меня под носом маленьким ключиком, встречал меня одними и теми же словами:

– Видишь, здесь как в ГУЛАГе, но у меня есть ключ!

По рекомендации Джека Платта Жак получил от университета исследовательскую стипендию, предназначенную для помощи преследуемым членам «Солидарности». Кроме того, ему оказали поддержку польское общество ветеранов Второй мировой войны и Институт Пилсудского в Нью-Йорке. А еще Жак читал курс по советской истории. Скромные поступления давали ему возможность платить за жилье и как-то питаться.

Все эти годы, пока продолжались его странствия по планете, он возил с собой карточки, одержимый стремлением закончить «Справочник». Но чем ближе его труд был к завершению и публикации, тем яснее он сознавал, что для коммунистического мира его книга – преступление. Ведь бывших гулаговцев под страхом нового приговора заставляли дать обязательство не разглашать их лагерного и тюремного опыта! В первый раз его просроченный паспорт продлили в польском посольстве в Вашингтоне. «Я заполнил несколько формуляров, привел доказательства своих связей с университетом, а потом мне дали подписать чистый лист бумаги, и какой-то бюрократ, уже не помню, кто именно, с раздражением мне бросил:

– Вы что, не боитесь, что я на вас донесу?»

Жак на это ничего не ответил, но когда срок годности паспорта опять истек, уже не обратился за новым продлением. Теперь он оказался в Америке «нелегальным эмигрантом», собирающимся опубликовать книгу, направленную против марксизма-ленинизма и против коммунистической системы. В 1984 году его настигает горестная весть: умер его марсельский друг Альбер Жоаннон.

«Задолго до смерти он мне сказал:

– Я еще работаю. Ты тоже. Когда твои разъезды закончатся, приезжай ко мне и живи с нами. У нас для тебя всегда найдется комната.

Я знал, что он говорил об этом с женой. И радовался, представляя себе, что когда-нибудь так и будет».

В 1985 году, когда мы с Жаком познакомились, ему было семьдесят шесть лет и он вновь оказался на распутье. В апреле в Джорджтаунском университете он завершил первую редакцию «Справочника». Ее принял к публикации лондонский издатель; на русском языке ей предстояло увидеть свет двумя годами позже. Джорджтаунский университет подал ходатайство о предоставлении ему политического убежища в Соединенных Штатах, и тут Жак получил письмо от Пьера Жоаннона, сына Альбера. Верный памяти отца, Пьер желал исполнить его желание и приглашал Жака приехать к нему и поселиться в департаменте Дром с его семьей и детьми. Жак недолго колебался между Америкой и Францией. Он выбрал родину своей матери и на основе приглашения Пьера попросил во Франции визу и вид на жительство; его просьба была удовлетворена. Он прибыл во Францию 25 мая, отослав рукопись лондонскому издателю. Так исполнились три заветных желания, одушевлявших всю взрослую жизнь Жака, – выбраться из ГУЛАГа, довести до конца «Справочник» и окончательно вернуться во Францию. Остается еще опубликовать «Справочник» на французском и вновь получить французское гражданство, но это пустяки по сравнению с тем, что уже достигнуто. Однако пройдет еще добрых пятнадцать лет, прежде чем книги Жака получат во Франции признание читающей публики.

Когда он вернулся во Францию, на платформе вокзала в Монпелье его встречали трое детей Пьера с плакатиком «Добро пожаловать». Он поселился в их прекрасном каменном доме, перестроенном из старинного амбара; здесь было много просторных удобных комнат. «Пейзаж вокруг дома напоминал те, что мы видим на заднем плане портретов итальянского Возрождения. Тот же свет, те же оттенки цвета. Моя комната выходила на запад, и мне это нравилось, потому что со времен Советского Союза я всегда поглядывал в эту сторону. Теперь я живу в Монтрёе, на востоке Парижа, это немного ближе к России, но не слишком!»

Жак тем не менее всегда стремился в столицу, там у него наладились связи с издателями и всё больше людей интересовались его работой. «У меня установился контакт с Домом наук о человеке благодаря президенту Польской академии наук, который во время научной командировки в Вашингтон навещал меня в моем кабинетике. Этот президент, выбранный, а не назначенный, серьезный и авторитетный медиевист, никогда не был в коммунистической партии. Я принес ему три тома рукописи “Справочника по ГУЛАГу” на русском языке, и он приходил ко мне в мою каморку вернуть их из рук в руки. Этот замечательный человек очень помог в поиске источников и познакомил меня с несколькими французскими издателями. Но тогда эти знакомства ни к чему не привели».