Александр Донских - Яблоневый сад [litres]

Конечно, конечно, это стихи другого поэта, поэта из Новой Игирмы Анатолия Смирнова. Они напечатаны в номере третьем за прошлый год журнала «Сибирь». И хотя отдалённо напоминают сюжестику (= логистику перемещения героев) «Никодима», но могут быть для нас, литераторов, примером того, как на нескольких квадратных сантиметрах можно развернуть картины мощного событийного действия, как с помощью нескольких десятков слов (красок, оттенков, нюансов) очаровать читателя рассказом о жизни и судьбе мятущегося героя.

А что касается «Никодима», то в утешение и себе и автору можем сказать определённо и – торжественно даже: конечно же, Никодим молодец – от дураков надо бежать, прятаться от них, петляя, запутывая следы! Бежать что есть силы, невзирая на преграды в пути! От дураков с их суетной жизнью, примитивной, нередко хитро мудро расцвеченной моралью, досужими разговорами (трёпом), времяпрепровождением (например, с попойками) вместо полнокровной живой жизни и т. д. и т. д.

Надо признать, хороши в книге рассказы – «Седая любовь», «Зелёная дорога», «Старшина в отставке», «Перкалевый самолёт». Там, где автор переходит на поэтические ритмы и колориты, он блещет, поёт подлинными голосами – голосами сердца, раскрывается неожиданными оттенками, деталями. Там же, где пытается быть строго-логичным, злободневным, острым – теряет и блеск, и остроту, скатывается к умствованиям, а то и хотя и к лёгкому, но резонёрству.

Хороша, не надо замалчивать, и повестушка, давшая название всей книге, – «Таёжный хлеб», хотя концовка в ней не вполне прописана и там-сям выползают, как сорняки, занудные длинноты. Ни сюжетом, ни мотивировками созревания героев не удивила она нас, однако – каков язык местами! Здесь мы снова имеем честь лицезреть Александра Никифорова поэтом, лириком, даже стилистом. Когда читал вступление к повести впервые, хотите верьте, хотите нет, – задыхался. «Чёрт тебя дери, Александр Никифоров, какой ты талантище!» – сказал бы я ему в те минуты, если бы он оказался рядом. Перед нами четырнадцать строк высочайшей поэзии, зачем-то, правда, облечённой в язык прозы! Слушайте, внимайте!

Север мой, Север… Север дикий, студёный, бескрайний. Выморозил ты горячку молодости моей. Когда-то непокорные кольца огненных кудрей выправил временем и обкорнал. Остатки выбелил инеем бед, а затем и до бороды добрался, подарив взамен удивительную жизнь. Сколько светлых и жутковато-угрюмых пейзажей ты открыл мне в местах, где не ступала нога человека. Сколько горьких, сколько счастливых судеб переплелось с моей судьбой на твоих необъятных просторах! И хотя я расстался с тобой, мой любимый Север, с мужественными твоими жителями, тьма забвения не застит главного, скорее наоборот, чем дольше живу, тем дороже память о тебе.

Это было давно, это было давней давнего, на заре моей зрелости…

И потом, перечитывая, снова задыхался я. Может быть, ещё и потому, что сам – северянин: родился и жил на Таймыре, потом жил-был и работал в Якутии, на Колыме, бывал по служебным делам на Русском Севере. Задыхался и – грустил. Чудесно. Чудесно!

В конце мы только лишь можем повторить, что отход Александра Никифорова от поэзии был продиктован тем, что его захватила стихия ума. И – уточнить: отход прошёл не без урона, и прежде всего для нас, его читателей. Но Александр Никифоров бывалый литератор, а потому с нетерпением ждём от него новых книг, в которых он зримее и ярче явит себя в наиболее выигрышных самородных ипостасях своего дарования.

К 350-летию Иркутска издан многотомник «Бег времени». Первый том – о городе; второй, под названием «Автографы писателей», состоит из двух книг: в первой – поэзия, во второй – проза. Все три тома съединили около 250 авторов – поэтов, прозаиков, драматургов, издателей, журналистов, просто толковых людей. Проект, несомненно, смелый, в чём-то дерзкий и даже грандиозный; кажется, впервые столь широко, всеобъемлюще, внушительными фолиантами представлена в печатном виде пишущая элита Прибайкалья – члены писательских союзов, автономных творческих групп и, как говорится, новички, и старички писательского ремесла.

Не будем скрывать, нелёгким оказалось чтение, но одолели-таки все три тома: любопытство манило дальше – от страницы к странице, от автора к другому автору, минуя эпохи и времена.

Заглянем в дома… извините, в тома. Знаете, а можно и по-настоящему оговориться, потому что в каждом из томов-домов немало живого, самостоятельно живущего материала с бьющейся в жилах – строках – кровью.

Но перебрать и переглядеть в нашей журнальной статье столь великое число авторов и текстов – дело, смекаем, бесполезное, неблагодарное и даже легкомысленное. Однако всмотреться в первый том, повествующий о городе, хочется попристальнее, если хотите, попридирчивее, потому что когда ещё будем кругло отмечать юбилей родного города и печатать о нём столько текстов. О первом томе, однако, – чуть ниже, а пока, по возможности накоротке и сдержанно, – проза и поэзия.

Хотя составители и заявили, что издание носит информационно-справочный характер , но не телефонный же справочник или адресная книга получились! Опубликованы, обнародованы художественные тексты, произведения , если не сказать, творения, поэтому скромность составителей, пожелавших скрыться за листочком с надписью «Информационно-справочный характер», совершенно неуместна. Что получилось, то и надо будет разобрать! Правильно?

Авторов в «Поэзии» и «Прозе» – тьма, примерно по сотне на каждую книгу, однако света – даровитости – в текстах больше, чем тьмы – серости. Подбор неплохой, ответственный, по-серьёзному попрекнуть составителей, по всей видимости, не в чем, если не придираться к мелочам. Не будем!

Ясно увиделось: проступающие сквозь многие строки три времени русской жизни ХХ и нынешнего веков – время буйства оптимизма, чуть ли не былинной доблести:

Разгляделось время самокопаний, сомнений, если хотите, вериг, избранных добровольно или предложенных – всученных? – Судьбой: