Сергей Григорьянц - Гласность и свобода

Но перед этим нужно рассказать о нескольких предшествующих месяцах. Все мы были заняты подготовкой к пятой конференции о КГБ. Тематика ее была сильно расширена — треть конференции была посвящена МВД, как уже не просто полицейской, но силовой структуре, значение которой все возрастало в том числе благодаря войне в Чечне, другая треть уже была прямо сосредоточена на влиянии КГБ на внешнюю и внутреннюю политику России, причем впервые все более четко выделялась из общего лубянского фона Служба внешней разведки и ее деятельность внутри страны. Наконец, совсем новой темой была «КГБ и медицина». К широко известной теме — использования психиатрии в борьбе с диссидентским движением, за последние годы прибавились новые работы, но мы здесь ничего не смогли сделать толкового в рамках конференций о КГБ — постоянно возникали новые, не менее важные темы. Хотя, как я уже писал в связи со своей статьей в «Нью-Йорк Таймс», выяснилось, что советская психиатрия в качестве карательной службы использовалась в Советском Союзе, а частью — продолжает использоваться в России в отношении когда-то сотен тысяч, сегодня — вероятно, «всего» десятков тысяч людей по тем или иным причинам неудобным властям, но малоизвестных, а потому совершенно незащищенных российских граждан. После нескольких попыток создания КГБ декоративных организаций якобы защищающих от психиатрических репрессий, в конце концов в этой области начала работать (и продолжает, к счастью) серьезная профессиональная структура «Независимая психиатрическая ассоциация» под руководством Юрия Савенко. Но и ему и «Гласности» и всем, кто хотел хоть что-нибудь делать во все замиравшей общественной жизни России доставляли массу хлопот так называемые «психотроники» — десятки, если не сотни людей, хорошо организованных, которым всегда помогал КГБ — давал проводить свои конференции в «Доме дружбы с зарубежными странами» на Проспекте мира, хотя они во всех своих бедах обвиняли именно КГБ. Одни, наиболее явные сумасшедшие утверждали, что ими «через зуб» управляют со спутника или из Лубянки. Савенко таких всегда очень сочувственно выслушивал и говорил, что может им помочь:

— У меня есть знакомый очень хороший зубной врач и он удалит вам этот зуб без всякой боли и бесплатно.

Почему-то больше к нему эти люди, не возвращались. Более сложную группу составляли люди, утверждающие, что были облучены каким-то электромагнитным или радиоактивным излучением: уже были достоверно описаны радиоактивные метки, которые ставил КГБ для удобства слежения, странная гибель Андрея Кистяковского — распорядителя Солженицынского фонда и болезнь его жены Марины Шемаханской, опыты, производившиеся в Военно-медицинской академии, о которых были научные публикации. Два специализированных института КГБ в Днепропетровске и Хабаровске, причем в последнем работал, по его словам капитан первого ранга потом мэр Владивостока и депутат Госдумы Черенков. Хотелось хоть что-то в этом понять и я попросил очень разумного молодого сотрудника «Гласности» Вячеслава Усова пойти в Ленинскую библиотеку, по служебному наиболее подробному каталогу выписать все статьи за пять лет в периодике на эту тему, а из них — всех авторов этих статей и всех людей упоминаемых в публикациях. А потом перебрать, попытаться найти всех этих очень различных персонажей. Так мы и вышли на отвратительного профессора Бауманского института Владимира Волченко, явно связанного с какими-то государственными проектами в этой области. Пока еще я всего один раз с ним встретился. Произвел он на меня, из-за постоянного заискивания, неприятное впечатление, но и все, что нас тогда окружало было переполнено каким-то неослабевающим напряжением и носящейся прямо в воздухе угрозой.

Внезапно позвонили из Кремля, секретарь то ли генерала, то ли адмирала Георгия Рогозина — заместителя директора СБ — Службы безопасности президента, то есть Коржакова. Известен он был тем, что устраивал спиритические сеансы президенту Ельцну (об этом была публикация в «Московских новостях» со слов секретаря Ельцина Пихои. Позже об этом же рассказывали и другие, сам Рогозин в интервью «Совершенно секретно» объяснял, как он «входит в будущее» и предсказывает президенту, что и когда с ним случиться и чего надо избегать». Вспомним как с тем же Коржаковым наш высокограмотный президент еще в 1991 году в Новосибирске ассигновал деньги на «силы камня».

Председатель Комиссии по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований академик Эдуард Кругляков писал:

«В те годы в окружении президента царила чудовищная вакханалия мракобесия, новая распутинщина. С этим ведомством сотрудничало очень много всевозможных экстрасенсов, целителей, окулистов, астрологов и прочих шарлатанов. Покровительствовал им первый заместитель Алексадра Коржакова генерал-майор Георгий Рогозин. Я напомню, что в те времена служба безопасности президента, которую возглавлял Коржаков, была в расцвете своего могущества, ее интересы и возможности простирались гораздо шире формальной компетенции.

…

Насколько мне известно, они там составляли политическим лидерам гороскопы, общались с космосом на темы бюджетной политики, сверяли кадровые назначения с таблицами каббалы».

Мне передали, что Рогозин хочет участвовать в конференции. Как всегда, я сказал — «пожалуйста», но он не пришел. По обыкновению из генералов КГБ был только Кабаладзе.

Внезапно меня где-то поймал бывший майор МВД — следователь, ставший домашним другом, а потом и наследником художников Татьяны Борисовны Александровой и Игоря Николаевича Попова (на самом деле просто следивший за ними) — когда-то самых близких для нас людей. Майор сказал, что какой-то его знакомый обязательно хочет со мной встретиться. Встретились, по-моему он назвал вымышленное имя и отчество, и начал меня убеждать в том, что у меня сохранилось так много влиятельных знакомых в Кремле, я должен восстановить старые связи, с их помощью улучшить, укрепить свое положение. Я ответил, что не представляю, о каких знакомых идет речь, да и вообще мне ни от кого ничего не нужно. «Ну подумайте, подумайте…».

Внезапно, директор института, в котором мы снимали офис попросил меня зайти к нему. Он еще помнил меня по восьмидесятым годам, явно с большим уважением относился к «Гласности» и сказал, что тут к нему и к еще кому-то в институте «приходили», интересовались мной, нашими фондами, но он сказал, что все друг другом довольны.

Что-то еще было в воздухе, что невозможно было определить, хотя казалось бы не было никакой конкретной угрозы, но ощущение опасности было так велико, что я позвонил в Париж Валере Прохорову и хотя Нюша только что вернулась оттуда попросил опять прислать ей приглашение. Позвонил в Иерусалим нашему другу, многолетнему моему заместителю в «Гласности» и крестному отцу Тимоши — Андрею Шилкову и попросил его прислать приглашение сыну. Приглашения они прислали, но уехать дети не успели.